Российские издания 18 января опубликовали решение Верховного суда РФ по делу, связанному с объявлением экстремистским «Международного движения ЛГБТ»: женщину оштрафовали за радужный флаг, то есть «экстремистскую символику». Такие изменения в российских законах действуют еще с ноября 2023 года, но заседание, на котором они принимались, было закрытым, и решение нигде не публиковалось. Теперь же «Свободные новости» получили доступ к его полному тексту, и в нем обнаружилось немало странного, что стали бурно обсуждать пользователи соцсетей. В частности, те заметили, что под «пропаганду ЛГБТ» почему-то попало и использование феминитивов.
Что вообще такое феминитивы?
Это слова, которые используются для указания на женский пол и обычно формируются путем добавления суффиксов к существительным, первоначально имеющим мужской род. Например, от «писателя» образовывается «писательница» — это феминитив. По мнению активисток, такие слова должны отражать и подчеркивать гендерное равенство между женщинами и мужчинами и делать женщин «видимыми» в разных сферах общественной жизни. Однако их употребление до сих пор остается спорным, и они не всегда находят широкое применение.
Что странного нашлось в тексте решения суда
Как оказалось, Верховный суд России определил «основные признаки» представителей ЛГБТ.
«Участников движения объединяет наличие определенных нравов, обычаев и традиций (например, гей-парады), схожий образ жизни (в частности, особенности выбора половых партнеров), общие интересы и потребности, специфический язык (использование потенциальных слов-феминитивов, таких как руководительница, директорка, авторка, психологиня)», — указано в документе.
В этой формулировке российского Верховного суда немало неточностей. В частности, гей-парад — это скорее акция или мероприятие в форме шествия, а не обычай; выбор полового партнера — это не образ жизни, а биологический механизм и личное дело каждого человека. Выбрать или изменить сексуальную ориентацию невозможно, как и «вылечить» ее.
Кроме того, движение ЛГБТ описывается как нечто с «определенными нравами, обычаями и традициями», а также с «общими интересами» и «специфическим языком», и это не что иное, как стереотипизация и обобщение. Определение из решения суда скорее похоже на описание народности, коей представители ЛГБТ, безусловно, не являются: к движению себя могут относить люди из кардинально разных культур и стран.
Но самое главное: по какой-то причине российские чиновники связали с движением ЛГБТ слова-феминитивы, хотя борются за них в основном женщины (причем в том числе и гетеросексуальные) и, как правило, совсем не в рамках этого движения. Выходит, российский Верховный суд, увязывая вместе два этих явления, показал не только свое отношение к женщинам, но и степень невежества.
Может, феминитивы — это и правда новомодное веяние Запада, связанное с ЛГБТ?
Вовсе нет.
Феминитивы с движением ЛГБТ не связаны и развивались по мере развития общества и расширения прав женщин. А в части языков западных стран — например, в английском — их почти нет, поскольку там в целом нет привычных нам мужских и женских окончаний слов.
Тенденция на Западе сейчас другая: слова, которые все же относятся к мужскому или женскому роду, носители английского языка стремятся сделать гендерно инклюзивными — то есть такими, которые можно применить к человеку любого пола. В случаях, когда профессия изначально все же подразумевала мужской или женский род, лингвисты подбирают гендерно нейтральные аналоги. Например, fireman (пожарный), где последняя часть явно указывает на человека мужского пола, превратился в firefighter.
ООН даже выпустила специальную памятку о том, как сделать свою речь на английском языке более гендерно инклюзивной. Но западное общество, которое Верховный суд РФ также по тексту решения обвинил в насаждении своих ценностей в России, само еще не до конца сформировало языковые нормы, которые бы не дискриминировали ни мужчин, ни женщин. Хотя там очень стараются это сделать. С английским это проще, но, например, в немецком и итальянском у многих слов уже есть род, поэтому дискуссии продолжаются. И — повторим — они идут не о том, чтобы сделать слова «женскими», а о том, чтобы привести их к нейтральности.
А когда феминитивы вообще появились в русском языке?
В русском языке довольно много феминитивов уже существовало как минимум к середине 19 века. По крайней мере, в это время они оказались зафиксированы в известном толковом словаре Владимира Даля, а значит — уже находились в широком и устойчивом употреблении. Примерно в то же время у женщин появилась возможность активнее участвовать в социальной жизни общества.
Так, например, до 19 века в русском языке слова, которые сейчас принято называть феминитивами, чаще всего обозначали возраст и степень родства либо замужества женщин (старуха, девица, другиня, матушка), а примерно с середины 19 века в речи стали появляться и профессии (астрономка, лавочница, артельщица, учительница, актриса). Женщины уже тогда могли быть и арестантками, и атеистками, и анархистками. А также, помимо «обычных» феминитивов, существовали и ругательные — такие, как чертовка, пакостница и развратница.
Суффиксы, которые современному русскоговорящему человеку могут «резать ухо» или казаться неестественными, тоже появились и вполне себе прижились в том же 19 веке, а то и задолго до него.
Вероятнее всего, говорят исследователи, трудности с принятием феминитивов заключаются не в новизне суффиксов, а в появлении новых непривычных профессий и, что самое главное, женщин в этих профессиях. Ведь, в сущности, по форме современная «модная блогерка» из Instagram мало отличается от давно пропавшей «толмачки» (в современном языке — переводчицы) или вполне привычной «акушерки».
В белорусском языке феминитивы тоже есть?
Конечно. И, как пишут белорусские филологи, наши феминитивы тоже появились не в современности, а очень давно. Самые распространенные суффиксы — это -к- (прэзідэнтка, банкірка, канцлерка) и -ыц-/-іц- (біялагіца, філалагіца). Также встречаются -ух- (павітуха) и -ніц- (кветачніца) и преобразование прилагательных в существительные (вучоная, вядучая).
По мнению белорусского социолингвиста и этнолога Владислава Горбацкого, феминитивы — важная часть языка и речи.
— Они имеют не только исключительное языковое значение, но и значение символическое, политическое, феминистское, являются признаком женской эмансипации. Поэтому важно и рационально феминизировать названия должностей, званий, которые занимают женщины. Все просто: если мы избегаем или минимизируем использование феминитивов, то обедняем язык и делаем невидимыми женщин, — объяснял Горбацкий изданию PALATNO.
Маргинализация же феминитивов и превращение их во что-то «неуместное» и «неблагозвучное» пришла в белорусский язык, по мнению социолингвиста, из-за насаждения в Беларуси русского языка, которое произошло в 20 веке.
— Стилистические нормы русского языка вошли в белорусский язык, и феминитивы стали относиться к разговорному стилю. Традиция тарашкевичская, то есть дореформенная, игнорировалась и истреблялась. В старобелорусском языке мы фиксируем с каждым веком увеличение количества феминитивов, что дает нам основания утверждать — что и делает белорусский языковед Николай Павленко, а вслед за ним и мы, — что наши предки употребляли их активно: как письменно, так и устно.
Понятно. Но белорусам (и белорускам!) можно не переживать и пользоваться такими словами?
Вероятно, только пока. Для Беларуси такое решение российского суда — очередной тревожный звоночек. Ранее мы уже объясняли, что российский запрет на «склонение к абортам» — это как минимум ограничение прав человека и насторожиться из-за него следует и нам.
Подобное беспокойство возникает не на пустом месте: белорусские власти уже не раз перенимали российские законодательные практики, касающиеся личной жизни людей. Например, когда объявили чайлдфри-сообщества в соцсетях «экстремистскими материалами» через несколько месяцев после того, как в России начали рассматривать закон о запрете «пропаганды чайлдфри». Или когда почти сразу после разговоров о принятии в России законопроекта о запрете трансгендерного перехода белорусская Генпрокуратура предложила штрафовать за «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений, смены пола и чайлдфри» (а Лукашенко тут же ее поддержал).
Такие шаги в России могут говорить об общем изменении отношения к роли женщин в государстве — в частности, о том, как их задвигают на второй план и ограничивают в правах. И белорусские чиновники в этом деле не отстают, причем делают это руками немногочисленных женщин в государственных структурах.
Так, например, депутатка Национального собрания Лилия Ананич заявляла, что предназначение женщины на Земле — быть матерью, хранительницей семейного очага и надежным тылом для мужчин, а председательница Совета Республики Наталья Кочанова сетовала, что белоруски поздно вступают в брак и не хотят заводить детей.
Во всем этом можно заметить очень тревожную и мрачную тенденцию: российское, а вслед за ним и белорусское общество из-за таких законов и действий властей откатывается назад и деградирует в плане защиты прав человека.
