Президент России Владимир Путин в начале марта заявил, что в войне с Украиной принимают участие только профессиональные военные — офицеры и контрактники. Позже Минобороны призналось, что срочники все-таки были отправлены в Украину. По закону солдат-срочников могут направить в зону боевых действий только через четыре месяца после начала службы. «Важные истории» рассказывают историю срочника, который оказался на войне после двух месяцев службы.
«Сына призвали 28 декабря 2021 года, он сам добровольно пришел в военкомат. Ну, вернее, это было под моим давлением. Он учился в одном из ведущих российских технических университетов. Он своего рода гениальный ребенок с высоким уровнем интеллекта. Но при этом у него низкий эмоциональный интеллект. Из-за одной романтической истории сын забросил учебу и его отчислили. И это был уже не первый университет, из которого его отчислили. Он не собирался работать и не учился. То есть никаких оснований, чтобы его не призвали [в армию], у него не было. А я сразу сказал, что никаких взяток никому давать не собираюсь. Поэтому я сказал сыну: „Если ты не хочешь учиться, то давай ****** (иди — Прим. ред.) в армию“. Терпения у меня как у отца кончилось, я вышел из себя.
В сентябре я его буквально сам отвез в военкомат. До декабря он проходил разные обследования. В конце декабря со сборного пункта в Московской области его отправили в Таманскую дивизию. Прошел быстро курс молодого бойца, принял присягу в середине января, и их стали отправлять на рабочки [работы в армии]. Они грузили снаряды: очень много вагонов они загрузили. В начале февраля он нам [родственникам] написал, что их отправляют в Курск. Перед отправкой он попал в такую роту, где 95% было контрактников. В других ротах, наоборот, было большинство срочников. Их [солдат срочной службы] прессовали, чтобы они подписали контракт. Сначала просто уговаривали, все отказались, тогда начали морально давить и бить. По закону нельзя даже пытаться подписывать контракт со срочником, который прослужил меньше трех месяцев. А мой сын прослужил меньше месяца на тот момент.
Телефон у сына отобрали. 21 февраля он позвонил мне с чужого телефона уже из-под Белгорода: они были на границе [с Украиной]. Это был последний день, когда мы с ним переговорили. Попросил 400 рублей: они там скидывались, чтобы какие-то вещи отправить в часть. После этого он пропал, началась война, и я начал его разыскивать. Через горячую линию Минобороны я ничего узнать не смог. Узнал уже от знакомого знакомых, который работает в ФСБ, что сын жив и находится на территории Украины. Мы [родители срочников] еще создали чат, чтобы искать наших детей. Там было порядка 40 мам, несколько отцов. Но что парадоксально: большинство мамаш там были „зэднутые“. Для меня это был просто шок, ведь их дети там [в Украине]… Но при этом [они писали]: „Вперед! Давайте бомбить! Замочим этих хохлов“ (скриншоты из этого чата есть в распоряжении редакции. — Прим. ред.). Мне было просто страшно это все читать.
Мой сын был на киевском направлении. 11 марта им объявили, что они будут наступать на город Сумы. Но одна рота подняла бунт, и всех срочников оттуда 13 марта вывезли [в Россию]. Но, насколько мне известно, нескольких срочников забыли, а несколько все-таки подписали контракты, которые на самом деле недействительны. И еще несколько случаев, когда у срочников с весеннего призыва [2021 года] в военных билетах появилась запись, что они по контракту служат. Хотя они ничего не подписывали. У моего сына, как и у других многих срочников [кого вывезли], было обморожение рук и ног. Поэтому его отправили в госпиталь. И мы поехали сразу туда всей семьей.
Когда мы приехали в госпиталь к нему, он нас увидел и заплакал. И в первые минуты, как мы увиделись, он рассказал, что на его глазах контрактники стреляли по гражданским машинам с мирными жителями. И что они [мирные жители] погибли. Он не эмоциональный человек, я его лично таким до этого никогда не видел. У человека был просто шок. Он даже ничего не знал о том, что в мире происходит. То есть, что он был на полномасштабной войне, он узнал от нас. Им ничего не объясняли. Сначала [сказали], что [идут] учения, а потом 23 февраля ночью тупо посадили в крытые КамАЗы и отвезли в Украину. Несколько часов ехали, высадили их и сказали: „Пацаны, вы на Украине“. Из КамАЗов они погрузились в БТРы 80-х годов. То есть просто консервные банки, которые по дороге ломались.
Офицеры их сами ничего не знали. До момента, как их в середине марта вернули обратно, они по сути ничем там не занимались. Никаких боестолкновений, слава богу, не было. А если бы они были… Сын по должности — пулеметчик, ему выдали три пулемета последовательно, но ни один не работал. То есть он просто носил очень тяжелые неработающие пулеметы. Первый ему, когда выдали, хотели научить стрелять из него, но он не работал. А он до момента, когда попал на войну, в руках пулемет не держал. В общем, все, что они делали — передвигались по лесам. Но никакой цели, он говорит, как будто не было. Они просто переезжали из одного места на другое.
Сухпаек им дали на три дня. То есть реально верили, что за три дня они Киев возьмут. Когда эти запасы еды и воды закончились, говорит, стали растапливать и пить снег, а ели то, что находили в оставленных [мирными жителями] домах. То банку маринованных огурцов, то семечки. Ну мы его когда увидели [в госпитале], он выглядел как бомж: одутловатое лицо, грязный, обросший, обмороженные толстые пальцы. Его сослуживцы, у которых было сильнее обморожение, вообще ходить не могли. Они же все это время [в Украине] были в одних и тех же берцах, которые просто разваливались в долгой дороге. И одни и те же носки: не сушились, не переодевались. А это же февраль-март — ноги мокрые. Спали они на улице на снегу. При этом офицеры спали в украинских домах. Сын говорил, что представлял, как будто он во сне: „И вот сейчас проснусь, и все будет хорошо“».
Сам солдат рассказал «Важным историям», что у него «даже и в мыслях не было таких предположений» о том, что будет полномасштабное вторжение в Украину. «Я в политике не особо разбираюсь. Безусловно, кто-то понимал, к чему все идет, но я не был в числе этих людей. Нам говорили, пройдем маршем вдоль границы и обратно в Курск, а оттуда в часть. Однако чем ближе мы подъезжали к границе (была колонна из БМП, БТР и танков), тем печальнее становились прогнозы. В итоге нам сказали, что сейчас либо поедем обратно, либо, что маловероятно, перейдём границу. За 4 километра от границы нам раздали боеприпасы и ночью граница была пересечена. Но [у меня] о войне мыслей не было совсем. Даже когда пересекли».
«В мае, после лечения и восстановления, его вернули в часть в Таманскую дивизию, — продолжает отец срочника. — Но пальцы ног он так нормально и не чувствует. Врач сказал, это, скорее всего, до конца жизни. Часть срочников из их дивизии уже несколько недель назад отправили к границе [с Украиной] (по информации телеканала „Дождь“, срочников Таманской дивизии действительно отправили на границу с Украиной до объявления мобилизации. — Прим. ред.). А после объявления мобилизации им сказали, что всех, кто остался в дивизии, отправят на границу, а после завершения „референдумов“ они ее перейдут. Все последние дни у них идут ночные стрельбы, тренируются стрелять из автоматов, причем уже не холостыми, а боевыми патронами.
В нашей семье все против войны и сын тоже. Он был до армии аполитичен, но вернувшись, начал немного интересоваться политикой. Но, после того как он побыл в войсках, у него сложились отношения с ребятами, которых у него никогда в жизни не было. Я говорю ему: „Давай мы тебя сейчас отмажем [от отправки на войну]“. Он отвечает: „Нет, я поеду со всеми“. Он думает, что сам воевать не будет, раз они компьютер берут с собой. Я ему объясняю, что просто писарем на войне он не будет, у каждого в руках будет автомат. Но он, по сути, подросток еще и не понимает этого.
Если бы я знал, что будет война, я бы, конечно, сына ни за что в армию не отправил. Сейчас буду делать все, чтобы его не отправили в Украину».
«В армию я идти не хотел. Но понимал, что все равно когда-нибудь пойду. Когда понял, что отец серьезно настроен отправить меня служить, не скрою, было немного страшно. Но сейчас я не жалею о том, что пошел, по причинам, не связанным со службой», — ответил срочник «Важным историям».
Перед публикацией отец солдата сообщил, что пока на границу из Таманской дивизии отправляют только срочников весеннего призыва этого года.