Передача детей-сирот с оккупированных территорий Украины в российские семьи — один из самых болезненных сюжетов войны. Она противоречит нормам международного права. Русская служба Би-би-си поговорила с жительницей подмосковных Луховиц Еленой Кафановой — ее семья в апреле взяла под временную опеку 13-летнего мальчика Валентина, которого привезли из детского дома в самопровозглашенной ДНР.
Российские чиновники рассказывают о вывозе детей в Россию и об устройстве их в семьи с гордостью. Украинские власти говорят, что это киднеппинг и геноцид. Президент Зеленский назвал это «кражей наших детей».
Выяснилось, что Елена Кафанова знает об этом заявлении Зеленского. В разговоре с корреспондентом Би-би-си она рассказала о своем отношении к происходящему, об активном участии российских властей в процессе передачи украинских детей в семьи и о том, как война изменила жизнь Валентина.
«У меня прямо сердце затрепетало»
Появление в семье приемного ребенка из самопровозглашенной ДНР стало полной неожиданностью, рассказывает Елена Кафанова.
«И через какое-то время звонят нам и говорят: «Вас по вашему ролику выбрал ребенок из ДНР как ресурсную семью». Представляете? У меня прямо сердце затрепетало, думаю: ничего себе, вот это да. «Ну ладно, хорошо. А дальше что?» Они говорят: «Дальше будет через два дня знакомство онлайн», — рассказывает Кафанова.
«Чем отличается характер украинского ребенка»
Подмосковье стало первым регионом России, где начали отдавать под опеку детей-сирот из самопровозглашенной Донецкой народной республики. В апреле по семьям распределили 27 детей, в числе которых был и 13-летний Валентин. Еще 108 детей были переданы под опеку в шести регионах России в июле. Всего по состоянию на август 2022 года в российские семьи были устроены 160 детей из «ДНР».
Процессом руководит уполномоченная по правам ребенка при президенте РФ Мария Львова-Белова. «Пока это ювелирная работа, очень хочется, чтобы она стала системной», — говорила она в одном из выступлений.
Украина считает детей из непризнанных республик своими гражданами и относится к происходящему резко отрицательно. «Противозаконную депортацию украинских детей на территорию РФ россияне выдают за благородные поступки по спасению детей», — заявил в июле украинский омбудсмен Дмитрий Лубинец. Международное право считает насильственную передачу детей одной национальной группы в другую геноцидом, цитировал Лубинец Конвенцию о предупреждении геноцида.
В конце марта в чаты организаций, куда они с мужем входят как приемные родители, стали рассылать сообщения. «Значит, «отзовитесь семьи, которые готовы взять ребенка из ДНР и ЛНР», — вспоминает Кафанова. Сама она в ответ ничего не написала: «Как-то вот не знаю, раздумья еще были, потому что эти все события 24 февраля нас обескуражили, мы просто были в шоке от того, что происходит. И я никак не отозвалась».
Елене 55, ее мужу Игорю — 56. По образованию и первой профессии они ветеринары, но последние два десятилетия муж брался за разную работу, в том числе на стройках, а Елена занималась детьми. Всего у Кафановых шестеро кровных детей, младшие уже в университете.
Приемными родителями они изначально становиться не планировали. «Представляете себе, шесть своих детей, вообще даже мысли не было о том, чтобы кого-то еще [взять]», — объясняет Кафанова. Но в середине 2000-х они несколько лет помогали знакомой бабушке, оставшейся одной с правнуками, и когда она умерла, оформили опеку над детьми: «Так сложилось, так сердце расположилось».
С тех пор они вырастили до совершеннолетия уже шестерых приемных детей и воспитывают несколько сирот и сейчас. В январе 2022 года Кафановы взяли под опеку подростка из Новочеркасска Ростовской области. Тогда же опека предложила им получить официальный статус ресурсной семьи — это значит, что они готовы забрать к себе ребенка, внезапно оказавшегося без попечения родителей, чтобы он не попадал в детский дом.
Кафановы согласились, тем более что все документы были свежими — медицинская комиссия, справки об отсутствии судимости, от участкового, от ЖКХ, о доходах. «Эти документы считаются год действительными, и [в течение этого времени] мы открыты для того, чтобы взять еще детей», — объясняет Елена.
В конце марта Кафановой неожиданно лично позвонили из министерства соцзащиты и, не вдаваясь в подробности, попросили прислать видеоролик об их семье и отдельно снять видео об условиях проживания.
Мария Львова-Белова, в свою очередь, много раз подчеркивала, что применительно к опеке «речь идет не о «боевых сиротах», у которых погибли родители и есть вероятность найти их родственников, а о детях, которые уже долгое время находятся в учреждениях со статусом сирот».
Однако есть как минимум одно свидетельство того, что под опеку в России отдают детей не только из учреждений «ДНР», но и из недавно захваченных российскими войсками территорий Украины — сама Мария Львова-Белова взяла под опеку ребенка из Мариуполя. «Вчера вечером семья выросла <…> еще на одного подростка из Донбасса — из подвалов Мариуполя», — рассказала уполномоченная журналистам в июле.
Весной в Подмосковье открыли 30 специализированных школ приемных родителей «для неравнодушных семей, которые готовы помочь сиротам Донбасса». Как рассказывает Елена Кафанова, их уже летом пригласили на две или три встречи с психологами, чтобы научить общаться с детьми «из боевых действий»: «Давали знания, какие те, может быть, получили травмы, как нам правильно взаимодействовать, чтобы не нанести еще больший вред их психологическому здоровью».
Еще, добавляет Кафанова, им «рассказали о национальных особенностях, потому что как бы считается, что это дети все-таки украинского происхождения, с украинской культурой. И нам рассказали, чем отличается, скажем так, ментальность, что ли, характер украинского ребенка».
— И чем?
— Что они быстро приспосабливаются, что они такие, как сказать, хитренькие, что ли. Скажу честно, мне немного не понравилось. Мне кажется, дети они и есть дети, они одинаково открытые. Дети это особый народ.
«Я у вас временно»
«Я так смотрю на него и вижу: он расстроенный очень. Он сильно переживал, потому что у него оставались друзья в интернате. Он очень не хотел с ними расставаться, — вспоминает Елена Кафанова онлайн-знакомство с Валентином. — Но, видимо, ему сказали, что, Валь, нужно временно, потом, возможно, ты через полгода вернешься [в интернат]. И он к нам приехал, и так, собственно говоря, и сказал: «Я у вас временно. Мне сказали, что в сентябре я могу вернуться назад».
Валентин жил в школе-интернате в городе Амвросиевка, в 70 километрах от Донецка. Как рассказывает Елена Кафанова, мальчик остался сиротой в два года и не помнит своих родителей: «У него была бабушка, она на какое-то время его взяла под опеку, но потом она тоже умерла. Потом его передали в одну семью. Эта семья тоже его вернула назад — у них родился ребенок, и они Валентина вернули в детский дом. То есть у Валентина вторичное сиротство. Это считается очень сложным, потому что у ребенка [возникают] проблемы с привязанностью».
У Валентина осталась родная сестра в Донецке. «Он у меня спросил: «Могу ли я общаться со своей сестрой?» Я, конечно же, сказала: «Валь, не только могу, обязательно нужно поддерживать связь, общаться. У тебя будет телефон и интернет, ты сможешь разговаривать хоть каждый день со своей сестрой», — рассказывает Елена Кафанова. — Сестра замужем, и у нее есть маленький ребеночек, около года, его племянник. Так на самом деле и вышло. Он приехал когда к нам, с сестрой, смотрю, зависнет, час-полтора может разговаривать. Малыша этого нам показывал, с сестрой мы познакомились по телефону. Видно, что у них связь есть».
— Сестра уже совершеннолетняя, она могла бы теоретически оформить опеку сама. Почему она решила так не делать?
— Вот у меня тоже такой вопрос, но я напрямую его не смогла задать, чтобы не поставить ее в неловкое положение. Я у Валентина спросила, почему сестра не забрала к себе? Он говорит: «Она меня брала на выходные только». Возможно, финансовый вопрос, потому что она не работает, и муж не работал, а потом его и вовсе забрали на войну.
Валентин родился в 2009 году. «В 2014-м, когда вся эта заваруха началась, ему было пять лет. И вот он с пяти до тринадцати лет жил там, — рассказывает Елена Кафанова. — Я у него спрашивала, видел ли он что-то, слышал ли взрывы, боялся ли? Он говорит, что это было где-то очень далеко, его никак не касалось. Как будто бы для него ничего не было».
На территорию России Валентина и еще 233 ребенка из Амвросиевки вывезли за несколько дней до начала полномасштабного российского вторжения в Украину, когда так называемый глава «ДНР» Денис Пушилин объявил массовую эвакуацию. Детей из Амвросиевки разместили в Курской области. «Ехали, конечно, долго, но убедили детей, что это безопасно, такая экскурсия для них», — рассказала курскому изданию директор Амвросиевского интерната Оксана Плотницкая.
В апреле директор интерната приехала к Кафановым познакомиться. «Вы знаете, хорошая женщина очень, — вспоминает о Плотницкой Елена Кафанова. — Видимо, она лично проверяла, в какие условия попал ребенок, в какую семью. Я впервые такое вижу, если честно. Обычно, знаете, директор детского дома напишет бумажку, за ворота выставил и до свидания. А здесь, представляете, она приехала сама лично».
«Неужели они не достойны, чтобы им подарить хорошую машину?»
Помимо директора интерната, в гости к Кафановым приезжали подмосковные власти — это частый случай для семей, взявших под опеку детей из самопровозглашенной ДНР.
«Приехал к нам [в гости] наш глава района. С Валентином сидит, за столом сидят другие дети, а он только с ним разговаривает, — удивляется Кафанова. — Я уж думаю: ну чего его так выделяют прямо? Ему это не на пользу, он только пришел в семью, и столько сразу ему внимания от внешних лиц. Понимаете? Ему надо в семью влиться, а здесь такой ажиотаж вокруг него».
В гости к Кафановым приезжал и губернатор Московской области Андрей Воробьев — он лично в апреле встречал на станции поезд с сиротами и позже объезжал семьи с подарками и телекамерами.
Семье Кафановых от правительства области подарили микроавтобус. «С этой машиной вообще произошло чудо. Ведь не каждому дарят машины, не каждой большой семье, не каждой семье даже, которая взяли ребенка из ДНР», — говорит Елена Кафанова.
«У нас есть соседка, 92 года, бабушка старенькая, мы с ней дружим. И вот она мне звонит, говорит: «Я слышала, к вам губернатор приезжает, я приду, хочу с ним поговорить». Я говорю: «Вы что, нельзя, все по протоколу». «Меня никто не остановит, мне 92 года, я хочу, и все». Взяла две палочки, пришла к нам. Губернатор с нами посидел, чай попил, побеседовал, уезжает. Она ему на улице: «Здравствуйте, хочу с вами поговорить. Вы знаете, я уже давно везде писала, столько у этой семьи детей выросло и сейчас растет. И вот хочу попросить для них машину. Неужели они не достойны, чтобы им подарить хорошую машину?»
«А губернатор возьми и скажи: «Почему недостойны? Достойны, подарим», — вспоминает Елена Кафанова. — Мы чуть не провалились [от изумления], мы не могли поверить в это никак. И прямо в тот же день позвонил уже другой человек [из администрации области], спросил, какую мы машину рассматриваем для себя? Мы не думали ни о какой машине, у нас есть «Нива» и Hyundai, в принципе, мы [со всеми детьми] помещались на двух машинах. А тут видите, как получилось, микроавтобус подарили».
«Очень спешное» гражданство
Еще месяц спустя губернатор Воробьев лично вручил Валентину и еще 13 сиротам из «ДНР» российское гражданство. Всего его получили уже минимум 133 ребенка из самопровозглашенной «народной республики».
Оформление, рассказывает Елена Кафанова, было «очень спешным».
Изначально Валентина, как положено для иностранного гражданина, Елена зарегистрировала по месту пребывания. «Потом звонят из опеки и говорят: «Делайте гражданство Валентину, сдавайте документы на гражданство». Я говорю: «Как сдавать? Там же какие-то есть шаги, сначала вид на жительство, потом гражданство». Они говорят: «Нет, подавайте сразу на гражданство».
Как рассказывает Кафанова, в тот момент у нее другие были дела, и она хотела отложить заполнение бумаг на день или два. «Думаю, сейчас мне некогда. Я им говорю, что завтра или послезавтра сделаем. Тут мне звонят из миграционной службы и говорят: «Вы знаете, нас торопят, с Москвы звонят, говорят, быстро делайте». Я говорю: «Ну насколько быстро, день-два не подождет, что ли?» Они говорят: «Нет, прямо сегодня, до конца дня быстро делайте». Я впервые с этим сталкиваюсь, потому что обычно, знаете, пороги обиваешь, а тут они, наоборот, торопят».
Сотрудница миграционной службы специально дождалась Елену после конца рабочего дня, людей в отделении уже не было. Буквально тем же вечером заявление увезли в Москву.
Как предполагает Елена, спешка была связана с тем, что уже была назначена дата торжественной церемонии. Она прошла в доме правительства Московской области. «Нас встречали прямо как царей: аниматоры, завтрак накрыли нам, официанты в белых перчатках», — вспоминает Елена.
После фуршета семьи провели на аллею, где губернатор Воробьев и уполномоченная Львова-Белова вручили детям новые документы, после чего «накрыли сладкий стол, мороженое, леденцы».
Мария Львова-Белова неоднократно говорила в интервью, что российское гражданство необходимо детям-сиротам для оформления всех положенных им льгот и доступа к государственной медицине. По словам Елены Кафановой, действительно, пока у Валентина была только временная регистрация, добиться необходимого ему лечения не удалось, при этом сразу после оформления гражданства подростку дали направление на лечение в федеральный центр.
Украинский МИД, после того как президент Путин подписал указ об упрощенной выдаче гражданства детям-сиротам из Украины, выступил с заявлением, что «Путин фактически узаконил похищение детей». Женевская конвенция 1949 года о защите гражданского населения во время войны предписывает, что «оккупирующая держава» «ни в коем случае» не должна менять гражданский статус детей.
Великобритания и США внесли Марию Львову-Белову в санкционные списки с мотивировками «за насильственное перемещение и усыновление украинских детей».
Изначально в случае с сиротами из «ДНР» речь шла о временной опеке в России. После вручения Валентину и другим сиротам гражданства ситуация изменилась. «Теперь, когда дети стали российскими гражданами, временная опека может стать постоянной», — заявила в июле Мария Львова-Белова.
«Собственно, в этом и причина, почему мы называем это не эвакуацией, а принудительной депортацией, принудительным перемещением [детей], — объясняла в одном из интервью советник-уполномоченная президента Украины по правам детей Дарья Герасимчук. — Потому что они не собираются их возвращать».
«Мне казалось, я умираю просто»
24 февраля стало для Елены Кафановой, по ее словам, потрясением. «Мне казалось, что я умираю просто. Я месяц вообще не могла [ничего делать], я думала: я должна жить, потому что дети у меня, я должна им создавать условия жизни нормальной, я не должна умирать. А состояние было такое, мне казалось, что конец жизни, потому что не могла даже поверить, что такое могло произойти».
Как рассказывает Кафанова, она не скрывала свои переживания от властей: «Когда приехал губернатор, я сказала: «Только никакой буквы Z не надо везти сюда к нам, пожалуйста». Тогда ей на это никто ничего не возразил, уточняет женщина.
Во время визита губернатора к Кафановой сначала подошла служба протокола. «Она у меня спрашивает: «Давайте, если что-то вас волнует, сначала мы с вами [об этом] поговорим». Как я понимаю, чтобы мы случайно ничего не сказали губернатору. И я говорю: «Да, меня в данный момент очень волнует происходящее в Украине». Она говорит: «Ну, это всех волнует. Вы же понимаете, все волнуются об этом, это всеобщее переживание». Я говорю: «Больше меня ничего не волнует». Не знаю, они думали, что я на дороги жаловаться буду?»
Хотя бы раз в день Елена Кафанова обязательно читает новости: «Причем новости разные, которые через vpn, которые нельзя читать. Вернее, читать можно, я думаю, за это же никто не накажет, нельзя транслировать, я так понимаю».
— Украина говорит, что это украинские дети, и требует их вернуть. Что вы можете на это ответить?
— Конечно, когда я прочитала, что Зеленский сказал «крадут наших детей», эта фраза меня прямо резанула по сердцу. Я мужу говорю: «Слушай, вот такое я прочитала, Владимир Зеленский сказал: крадут наших детей». Но по факту я понимаю, что этот ребенок сирота, что он перевезен от военных действий, чтобы он был в безопасности. Я понимаю, что любому ребенку нужна семья, неважно, украинец он, русский, он должен в семье расти. В данный момент он в нашей семье, и если что-то изменится, конечно, для него это будет не очень хорошо — уже какую по счету семью поменять. И вот чисто из этих соображений мы действуем.
Как рассказывает Кафанова, когда Валентин только приехал, он «был настроен, знаете, что Россия молодец, а украинцы — «укропы». Так вот он говорил. Я говорю: «Как ты можешь говорить так?» Еще было у него такое обзывательство — «нерусь». Я говорю: «Почему ты так обзываешься, что это? Что, если не русский, это что значит, плохой человек?» Приходится с ним про эти вещи разговаривать».
«В общем, переживания у меня есть об этом. Но лично в своем сердце я не вижу никаких нехороших мотивов в том, что касается ребенка, — объясняет Елена Кафанова. — Я говорю: «Валя, если ты надумаешь вернуться, никто этому препятствовать не будет». Конечно, сейчас вот сложности с тем, что гражданство другое. Но это вопрос, наверно, решаемый. Ребенок в семью попал, он живет в семье, вырастет и решит сам, где ему жить дальше, что считать своей родиной».
Всего у Кафановых под опекой сейчас пятеро детей. У семьи дом и собственное хозяйство: две козы, 20 курочек. Валентина, рассказывает Елена, совершенно заворожили маленькие птенцы: «Ему интересно было, как цыплята вылупляются — как это: яйцо и потом вдруг цыпленок? Мы ради него инкубатор поставили, он весь процесс наблюдал. И за этими цыплятами он сам и ухаживает уже больше месяца, растит, кормит, поит. Сначала прямо вот так на руку посадит цыпленка, корм даст и смотрит, как тот клюет с руки. Он интернатовский, Валя, поэтому, наверное, ему это интересно, он никогда не видел этого в жизни своей. Он любознательный, и я ему потом говорю: «Давай еще купим утят». И маленьких утят, дневных, купили, он и за ними присматривает».
За последние полгода друзья Валентина по Амвросиевскому интернату тоже были распределены по семьям в России: кого-то отдали под опеку в Тулу, кого-то в Воронеж, кого-то в Москву. Поначалу подросток мечтал вернуться в интернат, но сейчас, по словам Елены Кафановой, уже не видит в этом смысла.
«Я говорю: «Что-то поменялось в голове у тебя?» — «Да, теперь я уже не хочу обратно возвращаться, потому что мне не к кому возвращаться. Если друзей там нет, что мне там делать?»