Артем — украинец, который побывал в плену у россиян в оккупированном с начала марта Херсоне. Сейчас мужчина на свободе, но хорошо помнит, что происходило в стенах ИВС, где недавно сам побывал. Он говорит, что недалеко от его камеры задержанных пытали. Вдобавок к этому почти всех пленных заставляли кричать «Слава России, Путину и Шойгу». Артем рассказал «Зеркалу», почему в городе пропадают люди, как и за что над ними издеваются.
Наш собеседник остается в Херсоне. Поэтому мы не называем его настоящие имя и фамилию, дату и причину задержания, некоторые другие факты, которые мы знаем об этой истории, — их публикация может быть небезопасна для мужчины. Все эти данные есть в редакции.
Напоминаем, что в условиях войны невозможно оперативно проверить информацию. Ранее Русская служба Би-би-си собрала показания нескольких жителей Херсона, которые утверждают, что их пытали. Их слова совпадают с тем, что рассказывает наш собеседник.
Кого и за что задерживают: «Скрутили руки стяжками, голову замотали футболкой и скотчем»
— Где-то спустя месяц после начала войны со мной связался старый знакомый. Он сказал, что находится на территории Украины и что во время освобождения Херсона понадобится помощь. Предложил и помочь, и подзаработать. Я согласился. Моей задачей, как я уже потом узнал, была помощь в переправке сюда оружия. Я работал в паре с еще одним херсонцем. Мы с ним договорились встретиться, но он как-то спалился и, когда я подъехал, это была ловушка, он меня сдал.
Меня задерживали сотрудники ФСБ. Они уже знали, с кем я общался, что мы сделали. Скрутили мне руки стяжками, голову замотали футболкой и скотчем, потребовали рассказывать, где спрятано оружие. Потом обыскали квартиру. Я все объяснил тем, что нужны были деньги. Они вошли в положение: «Ты все рассказывай и показывай, и все будет хорошо». А смысла что-то скрывать не было, потому что они уже все знали, — мне оставалось только подтвердить.
Забирают людей разных возрастов и по разным причинам: кто-то во время комендантского часа где-то ходил, кто-то обналичивал деньги с карт. Украинские банки в городе закрыты, гривну пытаются вывести и оставить российские рубли. Поэтому есть люди, которые за комиссию обналичивают деньги с карт и завозят из Украины гривны.
Кто-то находит закопанные автоматы, гранаты и пытается их продать, кто-то был ранее судим (такие сидят долго). Задерживают и женщин, и стариков. Из своей камеры я слышал, как в какой-то из соседних сидел старенький дедушка. Он еле говорил.
Задержанных в Херсоне содержат в разных местах. Говорят, есть интернаты, где люди сидят в подвалах. Есть ИВС и колонии, там в кабинетах — пыточные. Рассказывают, что военных и бывших тэрэошников, эсбэушников везут в тюрьмы. Кто по мелким случаям, за то же оружие, как я, остаются в ИВС.
Пытки: «Слышишь, как будто кувалдой по земле бьют, а это палками по человеку»
— Меня почти не избивали, только когда «приняли». Тогда били по бокам, по голове немного. Уже когда привезли в ИВС, ударили под колено шокером, по бокам несколько раз с кулака хорошенько, ну и все. Я, можно сказать, отделался легким испугом.
Но уже в первые дни услышал все, что там происходит. Кто-то пальцем на человека показал — его забирают и могут пару дней пытать. Бьют пээрками (от аббревиатуры ПР — «палка резиновая». — Прим. ред.), током. В ведро набирают воду, окунают голову и, пока человек не начинает захлебываться, держат, топят. Человек кричит, что ничего не знает. Но они уже обучены, пытают до предела, пока не поймут, что он действительно ни о чем не в курсе, тогда останавливаются.
Так выбивают показания про связь с Украиной, разузнают, с кем общаешься, есть ли среди знакомых военные, сотрудники СБУ. Смотрят переписки, фотографии, есть ли на них какие-то обстрелы, разрушения. Спрашивают, у кого есть оружие, где могут быть какие-то схроны. Если кто-то что-то и пытается скрыть, через какой-нибудь час, пять часов или через сутки не выдерживает пыток и начинает рассказывать.
Про отношение к России меня не спрашивали. Думаю, им и так было все понятно: если бы я был против Украины, я бы ничем таким не занялся, побежал бы уже получать русский паспорт. Но пока там сидишь, они дают понять, что Украина сюда не вернется и надо топить за Россию. Это очень давит.
Люди, которые уже долго сидят, говорили, что раньше в ИВС работали чеченцы, потом Росгвардия. При них задержанные были просто черные, живого места на теле не оставалось, избивали просто до смерти. После пыток их закидывали в камеру, кому-то валерьяночку давали, нашатырный спирт, чтобы оклемался. У кого похуже состояние — и скорую вызывали, и в больницу возили. Был случай, когда мужчину после больницы вернули и заново начали пытать. А сейчас завезли из России или Крыма людей, которые работают в колониях. Они к задержанным относятся получше, не так избивают. Хотя и то, что было, когда я сидел, — ужасно.
Им кого-то «принимать» — весело. Люди плачут, просят уже просто убить и не издеваться, а им смешно. Помню, привезли парня, спрашивали, за что его взяли, он им что-то отвечал, а они вели его ко коридору и били палками, шокером. Было слышно, как возле камеры он упал и ударился головой о дверь. Его закинули внутрь, а сами дальше смеялись.
Один мужчина уже почти месяц просидел, надеялся, что выпустят. А его завели в подвал, сняли штаны, щипчиками прицепили за гениталии провода и ток пустили. Оказалось, что на него еще кто-то что-то наговорил. Так опять выбивали показания.
Парни в камере рассказывали, что был мужик то ли из теробороны, то ли вояка (они его не видели, только слышали, потому что недалеко от нас была пыточная камера). У него спрашивали позывные, кто где. Он только матюками им отвечал: «Иди на ***». Его били несколько дней, а он даже не кричал. Только стоны, вой от боли были слышны. Все ребята, кто сидел, поражались. Говорят, что он так ничего и не рассказал, его увезли, потому что таких «тяжелых» отвозят в Крым, Донецк и Луганск (в апреле лидер крымско-татарского народа Мустафа Джемилев заявил, что в Крыму освободили помещения СИЗО и свозят туда арестованных людей из оккупированных территорий, в том числе Херсона и Мелитополя. — Прим. ред.)
Ты сидишь: маленькая комнатка, решетки на окнах, под окном кричат, воют от боли. Слышишь, как будто кувалдой по земле бьют, а это палками по человеку. Хочешь помочь и ничего не можешь сделать. Еще и сам ждешь, что в любой момент могут и тебя вывести и туда же отправить.
Чтобы как-то отвлечься от всего, то раковину моешь, то полы, то убираешь что-то в камере. Я еще книгу читал. Но как только кого-то избивают, мы закрывали книжки, сидели слушали крики и молились, чтобы человека уже отпустили и не начали бить нас. Там все так сидят. Другого выбора нет. Никуда не уйдешь, не спрячешься.
Не били людей, может, пару дней за время, что я там был. Много человек через это проходило. Раньше в ИВС и днем, и ночью были слышны крики. Люди из многоэтажек рядом выезжали в другие районы, потому что жить в постоянном вое невозможно.
Условия заключения: «Нужно опустить голову и кричать: «Слава России, Путину и Шойгу»
— Камеры переполнены. Наша была рассчитана на четверых, но нас сидело семеро. Три человека спали на полу: раскладывали картон, наверх стелили простынь, так и ложились. Под голову — книгу, а сверху футболку, чтобы было мягче, потому что ни подушек, ни матрасов там не давали.
Душно было ужасно. Ветра почти нет, форточка хоть и открыта, но это сильно не помогало. Я жару плохо переношу, поэтому постоянно был мокрым, болела голова. Мы обмывались водой, чтобы было легче, но от этого шло испарение и становилось только еще душнее. Ждали дождь. Тогда было свежо, хорошо.
Мылись мы над туалетом, набирали воду в бутылки. Можно было сходить и в душ. Как это происходит. Выходишь из камеры полураздетый, пока идешь до душевой, бьют шокером. В душевой на все дают две минуты. Когда бежишь обратно — снова бьют шокером, еще и кричишь за это спасибо. Поэтому из нашей камеры никто не ходил. Не били только женщин. Их выводили отдельно группами, тоже полураздетыми.
Из разговоров с людьми, которые тогда сидели месяц и больше, я не слышал, чтобы было время, когда совсем не кормили. Но долго давали какие-то каши. Например, гречку, но горелую, которую есть невозможно. А потом недели на три пошли одни макароны раз в день, иногда — с пародией на тушенку. Я тоже это время застал. Помню, половину ты ешь, вторую оставляешь на потом. Вечером — чай, иногда воду со вкусом чая, иногда сладенькую, а не просто подкрашенную давали.
Потом приехала какая-то проверка, и стали давать еду два или даже три раза в день. Уже был суп или борщ, каши разные (перловка, овсяная), компот и чай, начали хлеб привозить. Порции, конечно, небольшие, где-то кашу на хлеб намазывали, потому что на тарелке ее мало, но хотя бы было чем желудок набить. Сигареты давали, иногда даже пару раз в неделю кидали нам конфеты. По паре штук удавалось съесть.
На прогулки никого не выводят, все сидят в камерах. Единственное, была одна камера, где ребят выпускали разносить еду задержанным, убирать территорию возле изолятора. Письма никому не передают, звонки родным запрещены. Сидишь и ждешь, пока тебя вызовут поговорить или будут пытать.
Когда открывается дверь, нужно встать, опустить голову, завести руки за спину и кричать: «Слава России, слава Путину, слава Шойгу». Иначе будут бить. Если сотрудник открыл форточку и сказал «Молчим!», тогда можно не кричать. А есть там старший, который как-то заставлял соседей ходить по камере строевым шагом и петь «Катюшу». Хочешь «плюшки» вроде сигарет или добавки к обеду — нужно выучить и петь гимн России. Я и еще несколько человек учили. Несколько ранее судимых из нашей камеры пытались, но не стали: «Нет, оно не наше, не лезет в голову».
А вообще, люди произносят все это уже на автомате. Это издевательства, но там у тебя другого варианта нет. Сейчас не дадут добавку или еще что-то, а потом могут зайти шокером или палкой ударить.
Когда тебя куда-то вызывают, то дают шапку. Ты натягиваешь ее на голову, чтобы ничего не было видно. Потом заламывают руки за спину, наклоняют и так ведут. На месте уже либо снимаешь шапку, либо так и сидишь. У них самих лица прикрыты. Местные советуют не задавать им вопросы, потому что они сразу проявляют агрессию.
Мы для них тут не люди. Просто мусор. Они безнаказанно могут делать что угодно. Приехали сюда, в нашу страну, и это для них хорошо и правильно. Говорят нам, что делать, что говорить. Гуманитарку раздают людям, а те еще благодарить должны! Какое спасибо? Вы закрыли все подъезды к Херсону, люди не могут завезти продукты и лекарства из Украины. Зато пускаете свой товар из Крыма, причем некачественный. Рынки закрывают. Забирают у предпринимателей машины с товаром, тем приходится распродавать все и закрываться. Это наш город, а они тут ведут себя как дома, хотя прячут свои лица.
Они понимают, что всеми этими действиями не заставят человека полюбить Россию, но им все это в кайф, ведь ты ничего не можешь сделать. Конечно, я их не поддерживаю и хочу, чтобы сюда вернулась Украина. Но единственное чувство, которое у меня было в ИВС, — быстрее вернуться домой к близким, для этого я готов на что угодно. Скажут нагнуться и попрыгать — ты это сделаешь, потому что находишься в плену. Тебя могут бить, морить голодом. Ты или сделаешь себе хуже, или подчинишься, и, может, к тебе будет нормальное отношение и тебя отпустят. Вот у меня получилось освободиться. Другие, кто их на *** посылал, или остались, или уехали еще куда-то на подконтрольную России территорию.
Ситуация в городе: «Когда отпускают, говорят быть на связи, а отсюда просто так не уйти»
— Когда выходишь, напоследок несколько раз бьют шокером и кричат: «Беги и больше не попадайся». Кого-то у ИВС отпускают, кого-то вывозят ближе к дому. Говорят быть на связи, показывать, что ты на месте, не сбежал. Понятное дело, что еще в изоляторе у всех берут отпечатки пальцев, переписывают данные, фотографируют — создают базы.
Думаю, меня отпустили, потому что вошли в положение (определенные проблемы в семье) и я все подтвердил.
В Херсоне пропадает очень много людей. Просто висят на столбах объявления, что человек пропал без вести. Мои близкие тоже несколько дней не знали, где я. Бывает, кого-то забирают повторно: подъехала машина, погрузили и увезли. Может, где-то поймали, убили человека, а родные даже не знают об этом и продолжают искать.
В городе происходят подрывы [коллаборантов]. На днях кого-то взорвали в районе Таврического (микрорайон в Херсоне. — Прим. ред.), потом уже писали в чатах, что заместителя Сальдо (Владимир Сальдо — бывший украинский депутат, назначенный российскими властями на пост губернатора Херсонской области. 28 августа в городе был убит его заместитель по вопросам сельского хозяйства Алексей Ковалев. — Прим. ред.).
Людей, как я понимаю, много, которые этим занимаются и работают [на Украину]. А их ищет ФСБ соответственно.
В начале в основном у нас ездили по городу «Z-етки», русских было много, а сейчас много машин с символикой V и чеченцев. Раньше, пока занимался такими вещами (речь о помощи в переброске оружия в Херсон. — Прим. ред.), было страшно появляться на улице: могут остановить, проверить.
Обычно я выходил из дома только по делам, телефон оставлял. Хотя, если остановят, а ты без телефона, это вызовет вопросы. Сейчас мне уже не так страшно: со мной, что называется, уже поработали. Хотя могут, конечно, еще раз схватить и увезти — придумают какой-то повод «поговорить».
Вокруг города на всех выездах — блок-посты, и много. А поля, где можно было бы пройти, охраняются или заминированы. На лодках тоже не поплывешь: где-то запрещено, где-то русские плавают сами. Отсюда так просто не уйти, поэтому уехать я не могу.
Все, с кем я общался, очень ждут освобождения Херсона. И гражданские, и задержанные. Бывало, в ИВС люди, уставшие от бесконечных избиений, говорили: «Да шандарахните уже по этой колонии — сколько можно мучиться?! Нет сил терпеть». Некоторые, кто долго сидит, разочаровываются в Украине: «Обещают освобождение, а его все нет». Но я понимаю, что это так быстро не произойдет.
В местах, где выдают российские паспорта, большие очереди, стоят херсонцы разных возрастов. Потому что, если сейчас получить, украинский паспорт останется. А если после референдума, его придется сдать. Референдум, говорят, планируют на середину сентября (в начале августа оккупационные власти Херсона говорили, что с датой проведения должны определиться в течение месяца. 26 августа СМИ сообщали, что на 14 сентября референдум запланирован на Донбассе, а в Херсонской и Запорожской областях голосование пока не планируется. — Прим. ред.).
Но у русских есть данные жителей. Когда приходишь сим-карту получать, чтобы были интернет и связь, твой паспорт фотографируют, присваивают номер. Говорят, с этими данными, даже если ты не пойдешь на референдум, за тебя могут проголосовать.