Во второй день войны капеллану украинской армии Александру Чокову поступил приказ добраться до острова Змеиный. Он должен был (вместе с другими священниками и врачом) забрать на спасательном судне и вывезти в Одессу погибших украинских военных. Однако на ставшем впоследствии знаменитом острове погибших солдат не оказалось, а всех приплывших на судне украинцев взяли в плен. Священник провел в плену 43 дня. «Медуза» поговорила с ним о плене, обмене и реабилитации.
— Чем вы занимались до 24 февраля?
— Начиная с 2014 года я пастор небольшой евангельской церкви в городе Южном, в Одесской области.
В 2014 году, когда у нас начались боевые действия, мы стали помогать нашим солдатам и переселенцам из Донецкой, Луганской области. Помогали продуктовыми наборами, психологической, моральной и душевной поддержкой. Параллельно оказывали помощь нашим солдатам, ездили в Донецкую, Луганскую область, возили вещи, продукты.
Это было до 2019 года. Потом мне предложили пойти работать капелланом в одну из военных частей уже в штатное расписание. А я считаю, что долг каждого мужчины — защищать свою землю, страну, свой народ, семью, детей. Потому я и пошел в армию.
— Что вы делали в армии?
— Основная задача капеллана — богослужения, проведение христианских праздников, забота о военных — психологическая и душевная помощь.
Еще — проведение ритуальных служений, погребение, служение на кладбищах. Это одно из неприятных служений, но его надо делать. И мы это делаем, потому что мы на войне и люди тут гибнут.
— Как вас отправили на Змеиный?
— 25 февраля от руководства моей части мне поступила задача отправиться на остров Змеиный. Была доведена информация, что там были бои, погибли пограничники и другие люди. Надо было забрать тела с острова и привезти в Одессу. Провести захоронения.
Мне сказали, что есть договоренность с Российской Федерацией, которая решалась на уровне военных людей, на высших уровнях — о «зеленом коридоре», что нам предоставят возможность беспрепятственно пройти на остров Змеиный и собрать погибших.
— С кем вы отправились на остров?
— Меня попросили подобрать помощников. Я обратился к Леониду Болгарову. Это мой друг, капеллан, пастор христианской реформаторской церкви, волонтер. С 2014 года мы с ним много раз были в зоне АТО, ООС. Также я посчитал, что нам в команде неплохо иметь доктора. Мне дали телефон нашего, одесского доктора Вани Тарасенко.
Был и третий священник — православный священник Киевского патриархата Василий Вирозуб. Мы встретились с ним на судне. Ему была поставлена задача от его епархии.
— Вас предупредили, что это может быть небезопасно?
— Нет, сказали, что будет безопасно. Сказали, что гражданских людей и гражданское судно они трогать их не будут.
— Как вы добирались до Змеиного?
— На 16-м причале Одесского морвокзала стояло спасательное судно «Сапфир». Это гражданское судно, не военное. Оно имеет международное значение и работает в акватории Черного моря.
25 февраля мы на этом судне отправились на остров Змеиный, нас было 17 человек. Переход длится часов 8−10 и полностью проходит по территориальным водам Украины. По прибытии судно стало на якорь возле острова на расстоянии видимости. Потом «Сапфир» должен был нас доставить обратно в Одесский порт.
— Вы легко подплыли к Змеиному. Каждое гражданское судно могло так сделать?
— Что значит «легко» и что значит «каждое»? Я же вам говорю, что нас пустили туда. Думаю, что была все-таки договоренность.
Знаете, это судно подобно организации Красный Крест. Только Красный Крест работает на суше, а «Сапфир» — на воде. Поэтому русские осведомленные люди, смотря в свои бинокли, понимали, что идет спасательное судно и угрозы оно не представляет.
— Кто вас встретил?
— Досмотровая группа русских солдат сразу поднялась на судно. Они минут 30 обыскивали, искали оружие, проверяли документы. На судне ничего не нашли. К экипажу вопросов не было — все по судовой роли. Мы тоже были включены в нее: три священника и доктор.
Но к нам, священникам, возник вопрос: «Кто вы такие и чего вы приехали на остров Змеиный?» Я объяснил ситуацию, сказал, что мы приехали за телами наших погибших. На что русский достал телефон, открыл свой «андроид» и показал [на видео], что все люди живы. Там оказалось 26 пограничников, а не 13, как говорили нам. Еще там было 60−70 морских пехотинцев. Все люди живые, и они находятся в плену.
Русский солдат сказал, что никакой договоренности нет. Они стали подозревать нас в шпионаже, сняли нас с «Сапфира».
— Каким был первоначальный план? Забрать погибших и сразу же вернуться обратно?
— Да, так как нам было сказано, что остров подвергался обстрелу и люди погибли. Мы поверили этому. Наш план был прост: мы должны были собрать тела погибших и остатки одежды в специальные пакеты, чтобы можно было распознавать людей: нужна идентификация, чтобы потом предать их захоронению. Но слава богу, они все живы оказались и нам не пришлось делать такую работу.
— Что вы почувствовали, когда узнали, что все живы?
— Мы сказали: «Слава богу, что они все живы». Эти люди и сейчас находятся в плену. Но значит, есть шанс и возможность, что однажды каждый из них вернется домой.
— Как думаете, почему ваше начальство так ошиблось?
— Не знаю, почему это произошло. Я не военный человек, не владею всей информацией и не участвую в договоренностях. Но знаю, что договоренность была.
— Вас в итоге не пустили на остров?
— Не пустили. Нас продержали на «Сапфире» до вечера 27 февраля. А вечером сняли с судна и переправили на Севастополь в гауптвахту.
— Что случилось с экипажем?
— Экипаж «Сапфира» тоже был арестован и отправлен, как и мы, в лагерь для военнопленных. Потом нас всех отправили в лагерь в СИЗО в Белгородской области.
— Кого еще, кроме вас и экипажа «Сапфира», увезли в СИЗО с острова?
— Всех переправили в СИЗО: пограничников, морских пехотинцев. Они освободили СИЗО, у них [у русских] там раньше были заключенные. Двести человек они перевезли туда транспортным самолетом.
— Что сейчас с членами экипажа?
— Всех членов экипажа [в марте] обменяли на членов российского экипажа румынского танкера. По версии россиян, ВСУ подбили его. Но Украина спасла этот экипаж и разместила людей в пансионате. Содержала, кормила, к ним было доброе отношение. Совсем не такое, как было к нам в лагере для военнопленных, в СИЗО, в тюрьме.
— Вы знаете, что произошло с «Сапфиром» после того, как вас увезли в Крым?
— После того как нас сняли с судна, 100 морских пехотинцев из Российской Федерации поднялось на его борт. Они там жили 10 дней. У меня есть мысль, что планировалось вторжение на одесское побережье. Планировалось, наверное, использовать это судно. Но потом что-то у них пошло не так. Я так понимаю, эта операция у них провалилась.
После этого судно было отбуксировано в Севастополь и разворовано. Просто разворовано. Потом турецкая сторона путем каких-то переговоров забрала его у русских и отдала Украине. И сегодня «Сапфир» находится уже в Украине. Оно стоит в порту Измаил, где безопасно. Экипаж работает, идут восстановительные работы. Унитазы, слава богу, не украли, они были вмонтированы в пол. Но и их бы украли.
— Что с вами происходило в Севастополе?
— Было множество допросов. Все выясняли, кто мы такие. Говорили, что мы шпионы. Нас продержали 11 дней. После этого переправили в лагерь для военнопленных в Белгородскую область.
— Вы пытались связаться с кем-то на украинской стороне?
— Одну-единственную возможность нам предоставили в самом начале на судне «Сапфир». Русские разрешили позвонить домой женам и предупредить, что мы арестованы и направляемся в российский плен. И все. И я сделал звонок домой, жене позвонил и сказал, что арестован и отправляюсь в плен.
— О чем вас допрашивали?
— С нами общались в основном сотрудники Федеральной службы безопасности России. Они искали в нас шпионов. Мы отвечали, что мы священники, приехали с миссией — забрать тела. Они утверждали, что нет никакой договоренности, а была провокация со стороны Украины. Но я не верю, что Украина отправила священников и «Сапфир» просто так. Была договоренность.
Но нам не верили — может быть, мы сотрудники СБУ. Предъявляли нам разные статьи по шпионажу. У них статья по шпионажу — что-то от 10 до 15 лет. Я говорил: «Я гражданин Украины, не знаю ваших законов, вы меня просто выкрали территориально. Забрали у меня все документы, содержите в СИЗО. Я не понимаю, кто я такой. Я заключенный, обвиняемый? Кто я такой? Статус мой?»
На что они говорили: «Вы задержаны до выяснения. Вы не заключенный, вы не обвиняемый, но вы задержаны до выяснения. Может быть, вы хотели заложить там подслушивающие устройство. Может быть, вы хотели разведывательные данные собрать».
Я говорю: «Какие разведывательные данные, когда у нас на дворе такой век прогрессивный, что из космоса можно все увидеть?»
Знаете, такой замкнутый круг. На одни и те же вопросы одни и те же ответы. Вот и все.
— В каких условиях вас содержали?
— Не было прямых пыток. На допросах ФСБ вежливо задавались вопросы. Но нас сопровождали спецназовцы и работники колонии, которые ужасно к нам относились. Нас периодически били. Могли ни за что ударить, унизить, овчарку сторожевую натравить. Меня, в частности, били.
У нас священник Леонид Болгаров и доктор наш Ваня Тарасенко обморозили пальцы, когда в лагере для военнопленных на морозе минус 22 нас всех поставили на колени — и так мы стояли два часа.
— Сколько вы провели времени в плену?
— В плену мы были 43 дня. До 9 апреля, когда мы пошли на обмен. Десятого мы уже были в Украине. Но священника Василия Вирозуба продержали в СИЗО на месяц больше, и только потом его тоже отпустили.
Но на сегодняшний день в плену еще содержатся наши люди. Там уже пять месяцев кто-то сидит. Россияне не имеют права держать этих людей. Помимо этого, к ним должны допускать священников. Мы, капелланы, там были, просили, чтобы нас пустили к нашим солдатам. Нам не разрешали этого делать.
— Как проходил ваш обмен?
— Как сейчас помню этот день. Это, наверное, как третий день рождения мой. 9 апреля к нам пришли в камеру и сказали: «Собирайтесь, вы идете на обмен».
Перед этим мы заполняли анкеты-согласия. «Согласен ли ты, чтобы тебя обменяли на военнослужащего Российской Федерации?» Кто скажет, что не согласен? Конечно, согласен.
Нам сказали собрать матрасы и повели потом в комнату, где были наши вещи. Нас переодели в гражданскую одежду. Документы и телефоны кому-то вернули, кому-то нет. Мне не вернули.
Отвезли на аэродром, посадили в транспортный самолет и переправили в Симферополь. Там посадили на грузовую военную машину и вывезли на территорию, где проходила линия соприкосновения.
Когда меняют пленных, впечатление, как будто мы попали в кино. Нас привезли 30 человек: 16 гражданских и 14 военных. На линии разграничения нас попросили выйти из машины. Работник спецслужбы взял листок, зачитал пофамильно, кто стоит в строю, проверил, все ли есть люди в наличии. Обмен происходил [в два этапа] 15 на 15. Напряжение было большое: везде были снайперы, люди с оружием. В любой момент обмен мог просто сорваться. Могла начаться стрельба, провокация.
Ну, слава богу, что нас обменяли. Я не знаю, где именно это было, но это была Запорожская область.
— Что вы первым делом сделали, когда попали к своим?
— Нам сразу дали возможность позвонить домой и сказать, что нас освободили. Наши власти перевезли нас в пансионат. Там нам выдали новую одежду, хорошую еду, душ, отдых. Кому надо было, предоставили медицинское обслуживание.
— А после пансионата куда?
— После пансионата домой, в Одессу. За нами приехала машина. Старший помощник Александр с «Сапфира» на машине доставил нас в Одессу и всех развез по домам.
— После плена вы были в Латвии. Как вы туда попали?
— Есть христианская организация — «Церковь „Новое поколение“». Это евангельская церковь в Риге. Пастор Алексей Ледяев узнал, что священники были в плену, и позвонил мне, пригласил нас в Латвию на реабилитацию.
То есть что такое реабилитация? Это восстановление человека в первоначальное состояние. То есть, может быть, нужен психолог, попечительство душевное, просто смена места. Знаете, это очень влияет на исцеление душевных ран, потому что плен — это все-таки тяжелое состояние души.
Мы со священником Леонидом Болгаровым и нашими женами поехали в Латвию. Наше министерство помогло нам с документами — как военнопленным, — чтобы мы могли пересечь границу, потому что сейчас военное положение и мужчинам определенного возраста нельзя выезжать за пределы Украины. И Латвия хорошо приняла нас. Это было время обновления и исцеления.
— Какой у вас был дальше маршрут?
— Я пообещал, что вернусь назад в Украину, встану в строй и буду дальше бороться за Украину. Поэтому мы вернулись. Но процесс реабилитации еще продолжается, еще лечение надо проходить.
— Капелланом будете продолжать служить?
— Конечно, буду дальше капелланом. Другого-то варианта нет. Пока Украина не освободится от этой России проклятой.