Два года назад Лиза ушла из IT и открыла в Минске две фитнес-студии. В конце 2022 года жизнь девушки в одночасье изменилась: ей стало плохо на работе, она пролежала в коме несколько недель, начал отказывать мозг. Теперь Лиза прикована к постели, за ней ухаживает мать. Историю девушки опубликовал Onliner.
Лизе стало плохо прямо во время разговора
Лиза лежит дома в медицинской кровати и реагирует на мамин голос, поворачивает голову в сторону вспышки фотокамеры. Девушка не может ничего сказать, но пытается: когда хочет привлечь внимание, из нее вырываются громкие стоны. Как ей сейчас — больно, холодно или голодно, приходится только догадываться.
Это произошло 30 ноября 2022 года. Четыре месяца назад Лиза родила малыша и продолжала вести дела в фитнес-клубе. В тот день в зале захлопнулась дверь, и клиенты не могли уйти домой. Девушка пыталась решить вопрос по телефону.
И вроде бы вахтер уже починил замок, но люди начали возмущаться: почему ждать пришлось так долго? Лизе стало плохо прямо во время разговора.
— К счастью, рядом тогда оказалась сестра Лизиного мужа. Она рассказала мне, что дочка разговаривала по телефону возле окна и резко захрипела, согнулась, начала синеть, — погружает в историю мама девушки Елена. — Я успела застать скорую возле дома, крикнула Лизе: «Держись, за ребенка не волнуйся, выздоравливай!» Она повернула голову в мою сторону и моргнула глазами: узнала.
«Случился спазм коронарных сосудов сердца, они сжались и не смогли разжаться на фоне стресса и общего истощения организма»
Потом мама Лизы еще много раз будет прокручивать в голове, почему так стряслось и что пошло не так. Пришла к выводу, что у дочки была слишком большая нагрузка. Девушка продолжала вести бизнес и ездила на деловые встречи, когда Елена подхватывала с ребенком. Плюс уход за малышом, бессонные ночи, грудное вскармливание, гормональный сбой после родов.
— Лиза много на себя брала, ей было тяжело. До ночи записывала клиентов в клуб, кое-как спала и вставала в пять-шесть утра. Видимо, где-то недоедала, — продолжает историю Елена. — Еще в октябре я заметила, что она похудела, в организме явно что-то сбилось на стрессе.
Перед 8 марта Лиза забронировала трехдневный тур в Париж. Лететь хотела с мужем и мамой, но у жизни были другие планы.
В больницу девушку привезли уже без сознания. Обследовали быстро, врачи не обнаружили ни тромбов, ни отека мозга.
— Медики долго не могли разобраться, что произошло. Инсульт и инфаркт сразу исключили. Уже потом поставили аноксическое поражение головного мозга — если простыми словами, кислородное голодание. Профессор сказал мне, что, вероятнее всего, случился спазм коронарных сосудов сердца, они сжались и не смогли разжаться на фоне стресса и общего истощения организма, кровь перестала поступать в мозг.
Как объяснил нам врач-невролог, в таких случаях клетки мозга не получают достаточного количества кислорода и перестают функционировать. Если состояние гипоксии, при котором организм испытывает нехватку кислорода, длится больше пяти минут, клетки мозга начинают умирать.
— Однако здесь все индивидуально. Зависит от многих факторов: самого человека, его возраста, состояния организма в целом, — комментирует ситуацию невролог. — В результате часть клеток мозга страдает необратимо, другая часть находится в поврежденном состоянии. Лечение в данном случае направлено на поддержание функций здоровых клеток и постепенное восстановление поврежденных. Чем моложе человек, тем выше вероятность восстановления функций мозга.
«Врачи говорили, что она безнадежна, и пророчили хоспис»
В реанимации Лиза находилась 24 дня. Девушка была в искусственной коме, никаких реакций не подавала. Мама вспоминает:
— Врачи говорили, что она безнадежна, и пророчили хоспис. В такой ситуации очень сложно сопротивляться и верить в лучшее. Я не знала, куда тыкаться и что делать, когда все говорили, что она умрет. Мы всей семьей были в отчаянии.
Потом Лизу вывели из искусственной комы и выписали в паллиативное отделение. С ней попробовали заниматься реабилитологи, и случилось чудо: реакция появилась. Она начала кивать головой, шевелить пальцами на руках и ногах, моргать. Могла по просьбе мамы достать язык и показать зубы.
— Я могла спросить: «Как меня зовут? Ира?» Она кивала головой: нет. «Я твоя мама? Если да, то моргни два раза». И Лиза дважды закрывала и открывала глаза! Было очевидно, что она вышла в минимальное сознание. Со временем дочка даже потихоньку начала читать с листа, но потом подхватила инфекцию — сепсис, и состояние усугубилось.
Я не понимала, как действовать дальше. С одной стороны, врачи внушали, что в таком состоянии люди живут мало, Лизе давали полгода. А с другой — я видела, что дочка откликается и реагирует. Сейчас корю себя, что не начала бить тревогу раньше. Доверяли врачам, надеялись, что сама отойдет.
«Сразу я не хотела браться за Лизу, из больницы ее привезли в ужасном состоянии, но рискнула»
В паллиативном отделении Лиза провела полгода. Потом семья забрала ее домой.
Мама Лизы переехала жить к дочке, чтобы ухаживать за ней. С мужем и младшим сыном они видятся по выходным. Заботу о малыше взяла на себя мама Елены. Лизин муж много работает, часто бывает в командировках и поддерживает финансово.
— Я встаю в шесть утра и час посвящаю себе. Потом занимаюсь Лизой: даю воду, кормлю. Сейчас учимся есть через рот, для твердой пищи у нее в животе стоит гастростома. Начинаем разминаться, делаем суставную гимнастику. Я нанимала реабилитологов, чему-то училась у них, что-то смотрела в интернете. Чистим зубы, расчесываемся, переодеваемся, умываемся, меняем подгузник. На все это уходит минимум два часа.
Затем Елена убегает на работу, а ей на смену приходит Лизин папа — два раза: до обеда и после. Он тоже полноценно ухаживает за дочкой: садит в кресло, разминает, кормит, меняет подгузники.
Вечером возвращается мама девушки — и все по кругу. Кроме разминки, Елена старается разговаривать с дочкой, задавать вопросы, смотрит на ее реакцию. Спать ложатся ближе к полуночи.
Сейчас с Лизой занимаются реабилитолог и логопед.
— Мы работаем уже три месяца по три раза в неделю. Сразу я не хотела браться за Лизу, из больницы ее привезли в ужасном состоянии, но рискнула. И в течение этого времени увидела потенциал, — рассказывает реабилитолог Анастасия. — Со мной в команде занимается логопед Ольга, она отвлекает и воздействует больше психологически, а я в это время разрабатываю контрактуры, занимаюсь спастикой. Если раньше Лиза была полностью скрюченная, как камень, то сейчас потихоньку выпрямляется, уже лежит, выпрямляет руки и ноги.
Лиза начала произносить новые звуки, выговаривает некоторые буквы, научилась сама глотать еду, у нее восстанавливаются внимание и мышление. К примеру, вчера мы дали ей понюхать масло мяты — понравилось, улыбнулась. А на запах полыни сморщилась и отвернулась.
Реабилитолог убеждена, что в работе с такой пациенткой, как Лиза, должна быть задействована целая команда: невропатолог, психолог, логопед, реабилитолог — причем на регулярной основе.
Основная задача — простимулировать нейроны и максимально запустить головной мозг, чтобы восстановление пошло быстрее.
— Поначалу никто не объяснял, что в таком случае нужно скорее искать толкового реабилитолога и делать все возможное, чтобы помочь Лизе. Виню себя, что много времени упущено, — делится чувствами Елена. — Рядом не оказалось хладнокровного ума, который бы помог спокойно разобраться в ситуации и подсказал, как действовать дальше.
Со временем Елена сама стала непрофессиональным реабилитологом — столько она просмотрела видео и прочитала статей по теме.
«Врач сказал, что у Лизы есть все шансы на улучшение состояния»
Осенью прошлого года случайно наткнулась на публикацию про Лизину ровесницу с таким же повреждением мозга. С девушкой занимались в профильном центре в Екатеринбурге, и результаты впечатляли: пациентка научилась сама садиться, ходить с поддержкой и даже произносить простые слова.
Елена тут же написала в клинику — и маму с дочкой пригласили на обследование. В конце прошлого года они две недели пробыли в клинике.
— Врач сказал, что у Лизы есть все шансы на улучшение состояния, что с ней можно будет общаться, что она сможет держать ложку и есть сама. У нее сохранилась чувствительность рук и ног, восприятие фазы дня и ночи, а значит, Лиза отдыхает ночью и мозг восстанавливается. С этим нужно работать.
Всего за две недели в клинике состояние Лизы улучшилось, она стала лучше есть и четче произносить звуки. Врач порекомендовал запастись терпением и дал надежду: «Процесс обратим, но это будет происходить очень медленно».
В начале февраля Елена открыла благотворительный сбор. В клинике рекомендовали приезжать на реабилитацию минимум на два месяца, а лучше на полгода. Месяц реабилитации стоит $ 14 000. Все это время с девушкой будут работать реабилитологи, логопеды, эрготерапевты, психологи и другие профильные специалисты.
Сбор тут же подхватили Лизины подруги и знакомые из лицея, университета и студии, заработало сарафанное радио. Общими силами семьи и волонтеров удалось собрать деньги на первый месяц лечения.
Помочь с оставшейся суммой можно здесь.
Мама девушки чувствует, когда Лиза в настроении, а когда — нет. Бывают дни, когда дочка послушно занимается, не капризничает, пытается изо всех сил сама распрямить руки, а иногда плачет и пищит: значит, больно, не хочется.
Девушке нравится, когда мама читает ей книжку перед сном или показывает видеосообщения от подруг. Это читается в улыбке.
— Я знаю, что мы еще в самом начале пути. У нас с Лизой большая связь. Может, она и выжила только благодаря моей вере и силе. Знает, что за ней стоит человек, который поддержит и защитит, — говорит Елена. — В такой трагедии люди остаются один на один со своей бедой, человека просто списывают. Но кто, если не я? Просто не могу допустить мысль, что буду ходить на кладбище к собственному ребенку. Это меня и держит.
