Более десяти лет назад минчанка Алена переехала из Беларуси в Израиль. С мужем Сергеем они живут в городе Ришон-ле-Ционе. 26 октября в их семье планировался большой праздник — дочь супруга Изабелла должна была выйти замуж. На свадьбу пригласили 550 гостей. «Они пришли, но только уже на похороны», — плачет Алена. В день, когда ХАМАС атаковал Израиль, Изабелла с парнем поехали на фестиваль электронной музыки Supernova, ставший одним из самых страшных событий в истории Израиля. С тех пор жизнь семьи разделилась на «до» и «после».
«Папа, я не понимаю, что происходит. Слышны выстрелы»
Алена высылает с десяток снимков. На них счастливые люди и яркое солнце. Эти фото сделаны в сентябре 2023-го, когда их семья полетела на Мальдивы, чтобы до большой свадьбы устроить маленький семейный праздник для себя.
— Это была церемония, которую мы подарили Изабелле и ее жениху Надаву, — говорит Алена. — Хорошо, что успели… Мы все еще не осознаем, что Изабеллы нет, поэтому говорю о ней, будто она с нами до сих пор.
Изабелле было 27 лет. Она работала в логистической компании и мечтала начать свое дело. Их с Надавом квартира находится в Ашдоде, на юге страны. Город Ришон-ле-Цион, где живут Алена с мужем и двумя дочерьми, расположен в центре Израиля. В субботу, 7 октября, родителей разбудили сирены. Тревожный звук обозначал, что с территории Газы начались ракетные обстрелы. Ситуация для израильтян стандартная, поэтому паники не было. Во многих квартирах на этот случай есть специальное укрепленное помещение. Семья спряталась там.
— В это время мы стали переписываться с Изабеллой, — вспоминает Алена. — Пытались понять, где дочь и ее жених. Изабелла ответила, что в шесть утра они приехали на фестиваль. Именно 7 октября там должен был играть супер-популярный диджей из Европы. Изабелла очень любила его музыку и хотела послушать. Но ребята успели побыть там минут тридцать, как вдруг начались массовые обстрелы. К несчастью, фестиваль был организован в непосредственной близости от забора, разделяющего Израиль и Газу.
Изабелла и Надав не понимали, что происходит, поэтому быстро сели в машину и направились домой, в сторону Ашдода. Это, говорит Алена, было еще до того, как на Supernova ворвались террористы. Из авто, которые пара встречала по дороге, им кричали раненые люди: «Там стреляют прямо по машинам, туда не едьте». Изабелла и Надав решили двигаться в объездную и направились в сторону кибуца Беэри, ставшего 7 октября еще одним местом трагедии.
По пути молодые люди услышали очередную сирену, предупреждающую об обстреле. Было около 7.10 утра.
— Когда тебя обстреливают из Газы, то, например, до Ашкелона (расстояние между городами около 32 километров. — Прим. ред.) ракета летит тридцать секунд. До Ашдода сорок (расстояние между городами примерно 38 километров. — Прим. ред.), у тех, кто живет в центре страны, есть порядка двух минут. А когда ты находишься в непосредственной близости с Газой, у тебя не более 20 секунд. За это время ты должен зайти в защищенное помещение, — Алена знакомит с правилом, которое в Израиле должен знать каждый. — На случай, если прилет застанет тебя в пути, вдоль дорог на юге страны стоят переносные бетонные сооружения — мигуниты. В них нет дверей, поэтому люди выскакивают из машин, бросая их на обочине, и буквально вбегают в мигунит.
В один из них забежали Изабелла и Надав. С ними там находилось человек 20−25. Хотя, как объясняет Алена, мигунит рассчитан человек на 10−12.
— Сирены умолкли, обстрелы закончились, но отчетливо были слышны выстрелы, доносящиеся с улицы. Тогда Изабелла и написала одно из своих последних SMS: «Папа, я не понимаю, что происходит. Слышны выстрелы». Отец ответил: «Ты видишь, кто стреляет?» Она: «Нет», — со слезами вспоминает Алена и говорит, что затем связь с девушкой пропала на долгие часы. — Дальше мы уже знаем все, что происходило, со слов Надава, который чудом выжил. Правда, он не понимает, почему остался жив, а она нет…
«Я один, она оставалась в мигуните»
Чтобы понять, что происходит, Надав и еще один парень, из укрывшихся в мигуните, решили выйти на улицу. Первое, что они увидели, окровавленного полицейского, который у них на глазах вел бой с несколькими хамасовцами.
По парням тоже открыли огонь. Пули попали в молодого человека, который вышел вместе с Надавом. Парень упал. Стали стрелять по Надаву. Раз, второй. Спасаясь, израильтянин побежал в находящиеся рядом фруктовые поля, где спрятался в кустах. Там он просидел семь с половиной часов, пока его не нашли солдаты израильской армии. Они отвезли Надава в ближайший полицейский участок, «где собирали таких выживших, как он». Позже он и позвонил отцу Изабеллы.
— Сергей обрадовался, наконец-то, звонят. «А где Изабелла?» — спросил он. Надав ответил: «Я один, она оставалась в мигуните». Муж в панике закричал: «Где Изабелла? Где моя дочь?» Сорвался и уехал ее искать, — описывает тот сложный момент собеседница. — Я плакала и понимала: я не могу его остановить. Спустя немного времени осознала, что могла в тот день остаться еще и вдовой: человек, невооруженный, поехал в гущу страшных событий.
Во время разговора Надав сообщил, что, когда его спасли, забрать Изабеллу он не смог. Он был метрах в восьмистах от мигунита. Там, объяснил, шли бои, все было оцеплено, и его не пустили.
— Муж направился туда. Мы как родители думали, может, она там лежит, может, ранена, потому что трагедия была такого масштаба, что не справлялись ни врачи, ни кареты скорой помощи, — плачет Алена. — По дороге военные его развернули. Сергей поехал за Надавом. Появилась информация, что много раненых стали свозить в больницу «Сорока», и супруг с Надавом направились туда.
В медучреждение их не пустили. Там, по словам Алены, творился хаос, раненых привозили на автобусах. Врачи были загружены, никто не мог ответить на вопрос: «Есть ли среди раненых Изабелла?»
«Мы были в отчаянии. Все это время ждали звонка от Изабеллы»
После «Сороки» муж Алены и Надав поехали в другую больницу, затем в третью. Безрезультатно.
— Мы были в отчаянии. Все это время ждали звонка от Изабеллы. Думали, может, она ранена, сейчас находится без сознания, а потом придет в себя и сможет нас набрать. Параллельно мы продолжали звонить на ее телефон. Вызов шел, но никто не отвечал. Так было до вечера, затем, видимо, ее мобильный разрядился, — описывает ситуацию Алена. — Мы ждали ее звонка, не переставая искать Изабеллу во всех больницах. Так прошло 8, 9 октября. В это время появилась информация от правительства, что под Тель-Авивом при военной базе открылся центр LAV 433. Туда рекомендовали приехать родным, которые не могут найти своих близких, и сдать анализ ДНК. Было очень много погибших, а также изувеченных тел. Их не могли идентифицировать.
Алена с мужем направились туда. А затем снова по больницам. Хаоса, говорит собеседница, уже практически не было. Алена, Сергей и Надав с фотографией Изабеллы ходили по учреждениям, показывая снимок медсестрам. Те шли в реанимацию, проверяли.
— Мы говорим, у нее длинные красивые белые волосы, — описывает ту ситуацию собеседница. — Может, у нее перевязана голова. Может, посмотрите на лицо. Нам везде отвечали: «У нас такой нет».
Параллельно с этим в Facebook и Instagram семья опубликовала посты с просьбой откликнуться на поиск Изабеллы. В те дни многие искали близких и родных в Израиле.
— 9 октября с нами связался молодой человек по имени Михаэль. Он тоже ехал с этого фестиваля, но ему удалось прорваться. На одном из перекрестков его остановила полиция и попросила помочь. У нас очень отзывчивое общество, в те дни на просьбы о помощи откликнулись все… — делится наблюдениями Алена. — Из мигунита полицейские передали Михаэлю двух человек: парня, у которого не было ноги (он сильно кричал), и девушку, и попросили отвезти на перекресток Ткума, чтобы передать медикам. Позже по нашим публикациям он узнал, что девушка, которую он перевозил в машине, — Изабелла. Израильтяне обычно смуглые. А так как Изабелла ашкеназских кровей, и белорусская кровь у нее есть (Сергей ведь родился и вырос в Беларуси. — Прим. ред.), у нее белые волосы, ее невозможно было не узнать.
Родные стали спрашивать, что с Изабеллой. Михаэл ответил: «Она была без сознания, окровавленная и с осколками в теле». «Мне кажется, она ранена, но я не медик, понимаете», — успокаивал он семью.
— Его слова уже тогда мне показались странными. Позже, когда мы встретились лично, он признался, что старался нас не ранить, — описывает ту беседу Алена. — Рассказал, что после того как отвез Изабеллу и кричащего от боли парня, снова вернулся к мигуниту, чтобы помочь вывозить пострадавших. Полицейские опять передали ему тела. Он снова привез их медикам. Тогда и заметил, что Изабеллу положили в сторону и накрыли. Он спросил: «Почему вы ей не занимаетесь?» Ему ответили: «Очень много раненых, которыми нужно заниматься. Ей мы уже не поможем…»
9 октября был третий день, когда родные Изабеллы продолжали дозваниваться ей на мобильный. Набирали и набирали в надежде услышать родной голос. Но трубку снял чужой человек.
— Это был полицейский. Он ответил, что телефон нашелся и находится там-то, — передает тот разговор Алена и вспоминает, собеседник обронил, что вещи убитых собирали в отдельные пакеты. — Когда мы забрали телефон и включили его, на экране появилась заставка: Good vibes only, или «Только хорошее настроение». Это был ее девиз по жизни. Она так жила. Она была настолько активная, жизнерадостная, позитивная девочка. Мы до последнего думали, с ней не может случиться плохого, она обязательно выкарабкается. Она бывала в таких ситуациях, которые, казалось бы, гораздо опаснее. «Подумаешь, обстрел. Изабелла придумает, как из этого выйти», — повторяли мы.
«Мы плакали… Громко. Навзрыд. Потом обнялись и так все вместе заснули на несколько часов»
Все в тот же день, 9 октября, около девяти вечера мужу Алены позвонили с незнакомого номера. Это были представители службы, которые занимались идентификацией тел. Они сообщили, что Изабеллу нашли, и семья может назначать похороны.
— Я кричала, что не верю. Кричала, что этого не может быть, — плачет Алена. — Где-то мозг уже понимал, наверное, звонившие нам люди не ошиблись. Мы плакали… Громко. Навзрыд. Потом обнялись и так все вместе заснули на несколько часов. Утром нужно было заниматься похоронами.
Изабеллу похоронили 10 октября. На похороны, казалось, пришел весь Ашдод.
— У нас, бывает, хоронят солдат, которые приехали, чтобы пройти службу в армии обороны Израиля. Их родители, например, живут в США, во Франции. А в Израиле эти парни одиночки. Идет война… Появляются сообщения: завтра, например, хоронят солдата-одиночку. Придите, поддержите — и собираются тысячи людей, кладбище не вмещает, — описывает происходящее Алена. — Мы не сообщали о похоронах Изабеллы. Нигде не афишировали. Рассказали только самым близким. А пришло так много людей.
Все, для кого было важным с ней проститься, не поместились в церемониальный зал.
— В Израиле хоронят по религиозным канонам. Когда тело вынесли для прощания и разместили на специальном постаменте в центре зала, начались массированные обстрелы. Будто смерть ходила за ней, — плачет Алена. — Казалось, летящие из Газы ракеты наша система ПВО «Железный купол» сбивает прямо над кладбищем. Было страшно, но прятаться некуда. Все остались. Такой мы стойкий народ.
После похорон в Израиле всегда проходит Шива — поминальная неделя, когда люди вспоминают покойного. Чтобы поддержать скорбящих, соболезновать и вспомнить умершего, на Шиву приезжают друзья, родственники, знакомые, соседи.
— Меня тронуло, как много парней, оказывается, было в нее влюблено, — улыбается Алена, вспоминая добрые слова, которые говорили об Изабелле. — Собралось столько людей и звучало такое количество историй, что мужу словно стало немножко легче: так много всего хорошего и светлого говорили о дочери. Он сказал: «Всегда знал, что Изабелла замечательная. Слушая все эти дни воспоминания о ней, я только одно себе говорил: «Может быть, я что-то не успел ей дать?»
«Каждый пытался спастись»
Родные узнали, как погибла Изабелла. С началом войны, вспоминает Алена, многие израильтяне искали своих близких. В СМИ, соцсетях проходила акция, во время которой люди писали, кто где находился. Увидев пост об Изабелле, кто-то связался с Надавом и подсказал, что из того мигунита выжили двое. Они находятся в больнице. У парня нет ноги, у девушки — стопы.
— Надав с ними созвонился. Они рассказали, что сначала в мигунит [боевики ХАМАС] бросили одну гранту, потом вторую. Те, кто стоял ближе к выходу, начали выбегать. Их расстреливали. Каждый пытался спастись, — говорит Алена. — Изабелле повредило ногу. Она кричала. Что было с ней дальше, парень с девушкой не помнили. Буквально неделю назад парамедик, который ее осматривал, сообщил, что у Изабеллы было сквозное ранение в области живота, несовместимое с жизнью.
Алена снова плачет. С Изабеллой они познакомились, когда дочке мужа было 12.
— Она была подростком и меня не приняла. Но важная часть ее характера, что она никогда не держала камень за пазухой. Если что-то не нравилось, говорила в глаза. Первое личное знакомство произошло, когда мы были в гостях у матери Сергея. Она не ожидала, что я буду. Муж сказал ей: «Поздоровайся». Если переводить на русский, то ее ответ звучал так: «Хрен ей, а не здороваться», — сквозь слезы улыбается собеседница. — Со временем, когда она повзрослела и увидела: у нас с ее папой все серьезно, мы семья. Я, мой муж и она Водолеи, поэтому мы хорошо друг друга понимали. Она была душой компании и могла с юморам обыграть любую ситуацию. А еще Изабелла — это улыбка. Она у нее голливудская, в 32 зуба, как у моего мужа. Мы называем их американцами.
Тяжелее всего, говорит Алена, сейчас Надаву.
— Мы хотя бы все вместе, а он один в квартире, где они прожили три года. Там все напоминает об Изабелле. Даже сумка на дверях висит, как висела, когда она возвращалась из офиса. Все вещи в шкафу, он ничего не трогает. Я не знаю, как он спит, как просыпается, — продолжает Алена и немного меняет тему. — Сейчас у нас большой вопрос к нашему государству и правительству: как так нас предали? Как такое (речь о нападении на Израиль. — Прим. ред.) стало возможно? Как [боевики ХАМАС] прошли через хваленый забор? Как они так массово зашли? Как ехали на машинах, расстреливая по дороге всех и всё? Просто сейчас война, и не время этим заниматься.
На вопрос, как они сами живут месяц без Изабеллы, собеседница отвечает так:
— Мы каждый день хороним наших солдат. Молодых или уже не очень. Эта война одна из самых серьезных. Параллельно идет обострение с севера. Мы держимся, работаем, продолжаем водить детей в школы, детские сады. Продолжаем любить, дышать. Мы вместе, только это нас и держит. Это трагедия не одного человека. Это наша общая трагедия — трагедия всего Израиля, всего еврейского народа. К сожалению, вот такая она — доля еврейского народа.
