Украинские дети стали жертвами войны с первого дня российского вторжения. Уже полтора года их почти ежедневно убивают и калечат ракеты, будят сирены воздушных тревог, они учатся жить в эмиграции и выживать под оккупацией — наравне со взрослыми. Даже те, кому повезло не быть убитыми или похищенными российскими солдатами, сохранить семью и оказаться в безопасности, глубоко травмированы происходящим. Об этом нам рассказала Ольга Салахеева — белоруска, создавшая курсы арт-терапии для семей украинских беженцев в словацкой Жилине.
Материал подготовлен при поддержке проекта EU NEIGHBOURS east.
«Творчество и активизм помогали психологически выживать в Беларуси»
Ольга Салахеева из Минска. Там же она многие годы строила карьеру специалистки по коммуникациям, видеохудожницы и культурной активистки:
— У нас с партнером был аудиовизуальный дуэт: с 2011 года мы выступали на фестивалях электронной музыки и лайв-видео-арта по всей Европе — в клубах, музеях, кинотеатрах и лесах. Часть событий организовывали сами. Например, провели два фестиваля электронной музыки и медиа-арта, десятки других музыкальных и образовательных событий, — рассказывает Ольга. — Это независимая культура, для которой у нас неплохо получалось находить поддержку: партнерами нашего фестиваля, например, были Институт Гёте, краковский фестиваль Unsound, посольства Франции и Польши. К нам ехали и звезды: Роберт Хэнке, играющий в Monolake и создавший Ableton (популярное немецкое ПО для музыкантов. — Прим. ред.), Тарик Барри, который весь софт для своих перфомансов разработал сам, и другие. Мы хотели, чтобы иностранные гости стали поводом для наших посетителей услышать и увидеть не менее интересных белорусских артистов.
В отличие от культурного активизма, работу специалисткой по коммуникациям Ольга шутя называет «светской работой».
— Это то, чем я зарабатывала, настоящая профессия, — поясняет героиня. — Я была национальным экспертом по коммуникациям в европейской инициативе «Соглашение мэров по климату и энергии», ее реализацией занимался фонд «Интеракция». А еще работала коммуникационным аналитиком в проекте о деятельности делегации Евросоюза в Беларуси, реализацией занималось коммуникационное агентство «Езерин». Все это, как и творчество, помогало мне психологически выживать в Беларуси: справляться с постоянным давлением, с осознанием диктатуры вокруг, атмосферой бесконечной борьбы и недопонимания.
В конце 2021 года фонд «Интеракция» был ликвидирован, а агентство приостановило деятельность, так как все международные проекты в Беларуси были заморожены; свободные творческие мероприятия оказались невозможны еще раньше. Эти события стали для девушки серьезным личным кризисом — финансовым и эмоциональным.
— Появилось ощущение, что в Беларуси моя деятельность закончена, — вспоминает Ольга. — Было совершенно непонятно, куда идти дальше. Все, что у меня осталось, это искусство и желание продолжать общаться с людьми, помогать им. Поэтому я не пала духом окончательно: к тому же примерно в это время, в конце осени 2021 года, у меня была договоренность на двухмесячную арт-резиденцию (формат культурных грантов, подразумевающий работу в мастерских и обмен опытом для художников из разных стран. — Прим. ред.) в словацкой Жилине от Министерства культуры Словакии.
Но художница попала туда не сразу. Сначала болела коронавирусом, после этого долго собирала документы на визу и для выезда из Беларуси, а затем началась война.
— В апреле 2022 года были сняты ковидные ограничения, — рассказывает Ольга. — Упростили режим выезда из Беларуси и въезда в страны ЕС. Тогда я наконец смогла попасть в Словакию. Арт-резиденция не отменила договоренность, хотя этого можно было ожидать: после 24 февраля [2022 года] отказы коллег из Европы начали получать многие белорусы — в грантах, совместных мероприятиях, просто в поддержке. А здесь ребята пошли навстречу: «Все как договаривались. Ждем вас». Так я оказалась в Жилине. Город был полон беженцами из Украины, это ощущалось: на 80-тысячный населенный пункт их было около 3 тысяч. В основном женщины и дети.
«У нас стояла задача выпустить демонов»
В арт-резиденции Ольга Салахеева должна была заниматься индивидуальным проектом, но планы почти сразу изменились.
— Работать над чем-то своим, когда творится такое, было бы эгоистично, — описывает те события Ольга. — С коллегами по арт-резиденции, украинской и словацкой художницами, мы решили объединить силы и умения. Чтобы делать то, что важнее — помогать людям, оказавшимся в такой ситуации. Это кризис, в котором очень важно помочь с социализацией, налаживанием коммуникации.
Так появились мастер-классы, арт-терапия для взрослых и детей: занятия искусством, призванные помочь преодолеть психологические проблемы, связанные с войной и беженством. 12 занятий, 2 раза в неделю — с неизменным аншлагом.
— Детей было больше, но и взрослых хватало, — рассказывает художница. — На каждом занятии мы старались заниматься творчеством в разных техниках и направлениях, с самыми разными материалами. А еще мы полностью сфокусировались на процессе, не результате: это не академия искусств, где надо профессионально создавать произведения — это больше про атмосферу доверия и дружелюбия, в которой хорошо и детям, и взрослым.
Улыбаясь, Ольга вспоминает, что родителей вовлекать в процесс было сложнее, но это все же предсказуемо получалось:
— Просто во взрослых живет все тот же ненасытный внутренний ребенок, которому по-прежнему хочется играть и резвиться, выпустить пар. Многие думают: «Я свое отзанимался в детском саду и в школе, это уже не для меня». А потом попадают в правильно созданную атмосферу мастер-класса, на котором начатое сегодня можно дорисовать на следующем, использовать цветные мелки вместе с пластилином и карандашами… И люди — взрослые и дети — в спокойной обстановке просто начинают себя проявлять, им это нравится.
Главный сдерживающий фактор, над которыми работали создательницы мастер-класса, — война и ее психологические последствия.
— У нас стояла задача выпустить демонов, — объясняет Ольга. — Многие не могут расслабиться, потому что не получается отвлечься от страшных событий, воспоминаний, эмоций. Это постоянно с ними, это блокирует и держит в напряжении. Тогда это была война и свежие впечатления от нее. Поэтому мы фокусировались просто на процессе, на ощущениях от него. Неважно, что мы создаем: если делать это нравится ребенку, нравится его бабушке или родителям — значит, это хорошо.
— Были и рисунки с красной кнопкой [от ядерного чемоданчика], — вспоминает Ольга. — Или упражнение на коммуникацию, например: это когда все участники рисуют портрет соседа или соседки по часовой стрелке, каждый следующий участник добавляет от себя детали и передает дальше — тот рисует уши, далее по очереди волосы, глаза… Предпоследнего человека обычно просят дорисовать то, что он хотел бы получить сам или подарить герою портрета. Там тоже бывало, что дети могли нарисовать чемоданчик с красной кнопкой, гранату. Сейчас, рассказывая это, я могу улыбаться, но когда все происходило на моих глазах — я не всегда знала, как реагировать.
А потому такой подход совершенно не значит, что результатами творчества будет сплошной позитив и отвлечение от реальности — примеров хватает и помимо рисунка ядерного чемоданчика.
— Ну, сегодня лепим из пластилина или теста птичку, — приводит пример Ольга. — Вот образец птички. То, что получится в итоге, вообще может не напоминать птичку. Что-то абстрактное, другое. А иногда — напоминать не птичку, а какую-нибудь… ракету. Хотелось бы сказать, что я шучу, но было и такое. Иногда на безобидных рисунках появлялись страшные вещи. Это просто процесс и выражение эмоций в нем.
Главным достижением серии мастер-классов Ольга считает ощущения комфорта и безопасности, которые иногда получалось передавать целым семьям.
— К нам приходил один папа с дочкой, — вспоминает художница. — На занятиях он совершенно расслаблялся: рисовал, вспоминал рисунки из своего детства. Вместе с дочерью перепробовал вообще все предложенные нами техники, они постоянно обменивались идеями и творили вместе… Он всегда нас очень благодарил. За то, что он просто рисует с дочкой так, как нигде бы не смог, за комфорт и отсутствие требований: за то, что они рисуют, потому что хотят рисовать.
«За время моего отсутствия многие украинцы вернулись домой»
В июне 2022 года арт-резиденция Ольги Салахеевой завершилась. Но еще в мае она поняла, что история с арт-терапией должна стать чем-то большим, поэтому подала заявку на грант мобильности от EU4Culture, чтобы продолжить программу.
EU4Culture — проект Европейского союза, стартовавший в 2021 году. Создан для поддержки культуры и творчества в странах Восточного партнерства: Армении, Азербайджане, Беларуси, Грузии, Молдове и Украине. С момента основания программы получить гранты мобильности, посетить страны Европы и обменяться опытом с художниками со всего мира сумели десятки белорусов. Следующий конкурс для участников из Беларуси запланирован на декабрь 2023 года. Следить за новостями проекта и узнать обо всех его возможностях можно на официальном сайте.
— Я довольна результатом и хочу дальше продолжать работать с людьми, — объясняет художница. — В таких вещах очень важен контакт, который уже получилось установить. Весенние мастер-классы стали отличной базой для развития, но им нужно было продолжаться, чтобы довести дело до конца и помочь родителям и их детям выйти на эмоциональное плато. Поэтому я подала заявку на грант мобильности. Его одобрили, и у меня получилось продолжить процесс.
Правда, по времени переход к следующей стадии стал длительным, процесс сбора множества документов сложен и затянут.
— Я вернулась в Словакию только в октябре, — вспоминает Ольга. — Тот же самый культурный центр, этот же город, те же мастер-классы… А люди в группе уже были другими. Многие прежние участники курсов тем летом и осенью вернулись в Украину. В сложную зиму, несмотря на предупреждения о небезопасности, несмотря на постоянные обстрелы, оккупацию и разрушения их родных городов — а в группе были люди и из Херсона (освобожден украинскими военными в ноябре 2022 года. — Прим. ред.), и из Мариуполя. Для меня это было шоком, могу и так сказать. С другой стороны, в городе стало больше возможностей, чтобы занять детей: кружки, мастер-классы… Многие дети пошли в местные школы, их родители нашли работу. Жизнь беженцев на новом месте начала налаживаться — это радовало.
Ольга продолжила мастер-классы с новыми людьми, но признается: она продолжает ощущать эффект от работы с первой группой — иногда даже на очень большом расстоянии:
— Мамы тех детей писали и пишут хорошие отзывы мне и художницам, с которыми я начала эту историю. Иногда пишут, что их дети до этого никак не сталкивались с искусством или не проявляли к нему интерес. А сейчас… Сейчас они хотят этим заниматься. Кто-то даже захотел пойти в художественную школу.