Анна Вишняк в 2020 году администрировала чат «Водители 97%». Во время и после акций протеста девушка организовывала развоз людей и воды по городу. Ее задержали, отвезли в Следственный комитет, а потом в СИЗО, летом 2021 года осудили на 2,5 года колонии. Она освободилась, уехала в Европу и рассказала Ex-press.live об ужасах заключения и невероятных встречах с политзаключенными женщинами.
Анну Вишняк задержали 28 октября 2020-го, а 4 июня 2021-го приговором суда Заводского района осудили на 2 года и 6 месяцев лишения свободы в условиях общего режима по ч. 2 ст. 342 УК. Срок она отбыла полностью и вышла на свободу 25 ноября 2022 года.
«Чтобы посадить администраторов канала, были брошены огромные силы, работал целый отдел ГУБОПиК»
До событий 2020 года Анна активно участвовала в волонтерских программах, регулярно посещая детские дома. По ее словам, все поездки оговаривались с администрацией учреждений. Если получался большой автопробег, то акции регистрировались, и волонтеров даже сопровождала машина ГАИ.
— В конце июня 2020 года был создан телеграм-канал «Водители 97%» и чаты, — говорит белоруска. — Канал переключился на политическую повестку, занимался организацией автопробегов. У канала были региональные чаты, большое количество подписчиков, и это не могло не злить ГУБОПиК. Был отдельный чат на беларускай мове. Чтобы арестовать администраторов канала, были брошены огромные силы, работал целый отдел ГУБОПиК, а также сотрудники по наркоконтролю.
Анна подчеркивает, что администраторы ничего противозаконного не делали и были уверены, что до судов дело не дойдет:
— Судебная система в Беларуси действует как карательный инструмент, и мы убедились в этом на личном опыте. Прежде чем прийти за мной, забрали первого мужчину, но перед ним задержали женщину, Татьяну Ш., и сразу же вышли на всех администраторов. Я не скрывалась: первое время на моей аватарке даже стояла фотография из паспорта; я поддерживала контакт с детскими домами и хотела, чтобы они видели, что за экраном реальный человек. Теперь понимаю, что это была ошибка.
«Ко мне в двери звонили 40 минут, и за это время я успела ноутбук и телефон „сварить“ в кастрюле с солью и водой»
У чата водителей было несколько админов, но они не были знакомы в целях безопасности. В случае если задержали бы одного, он не мог бы дать никаких данных просто потому, что их не знает:
— Мы придерживались строгих правил, и, возможно, если бы администраторы их не нарушили, нас бы не задержали. Что случилось с биткоин-кошельком, мы не знаем, и куда исчез админ, отвечавший за него, тоже не знаем. Был также фонд, его создавал мой знакомый, но им завладела администратор Татьяна Ш. Именно из-за ее действий многие из нас оказались за решеткой. Она проходила как обвиняемая, но ни одних суток не отсидела. Мы узнали о ней через 9 месяцев после отсидки в СИЗО. К сожалению, информации о ней мало. Но мне известно, что она также «сдала» группу анархистов, которые получили длительные сроки. Есть свидетельства, что она присутствовала на их судебных процессах.
Анна вздыхает и добавляет, что Татьяна попала к ним из ТГ-канала «Автозаки», который собирал информацию о местонахождении автозаков во время протестов. Проверку ее личности никто не проводил, так как в группе действовало строгое правило — сохранять анонимность и не раскрывать свою личность:
— После ареста первого из наших администраторов нам стало известно, что в ГУБОПиК работает девушка, которая передает им информацию о нас, включая данные из закрытых чатов. Позже мы заметили ее провокации. Но нас это уже не спасло.
За месяц до своего ареста Анна начала замечать, что вокруг нее происходит нечто странное. Однажды к ней на съемную квартиру пришел мужчина под видом работника коммунальных служб:
— Якобы я залила соседку и нужно было проверить трубы, хотя я некоторое время не проживала в этой квартире. Было понятно, что что-то не так. Забегая вперед, скажу, что в день моего задержания пригласили понятых, и тот человек, который приходил проверять трубы, оказался там.
28 октября за Анной пришли. Девушка сначала не поняла, по какой причине:
— Я участвовала в маршах и понимала, что могла засветиться на городских камерах видеонаблюдения. Ко мне в двери звонили 40 минут. За это время я успела ноутбук и телефон «сварить» в кастрюле с солью и водой. Когда «нечаянно» обронила папку у одного сотрудника, увидела скриншоты из закрытого чата водителей. В приговоре этот чат был упомянут как «БАСА».
Они вели себя как настоящие бандиты: ворвались в мою квартиру, а затем увезли на допрос. Допрос в ГУБОПиК длился 9,5 часа, после чего меня перевезли в Следственный комитет, где допрос продолжился. В официальных документах указано, что я была задержана именно в Следственном комитете, а не дома. После этого меня поместили в ИВС, в депортационную камеру. Там мне удалось отправить записку на волю. Нашла кусочек бумаги и ручку.
«Многие из тех, кто боролся на свободе, в заключении теряли свою индивидуальность»
По словам Анны, у политических заключенных нет возможности сбежать — это пленные:
— В тюрьме я познакомилась с Татьяной Каневской. Мы около полугода сидели в одной маленькой камере и много общались. Она была доверенным лицом кандидата в президенты Светланы Тихановской в Гомеле. Известная активистка, которая несколько лет боролась за изменения в антинаркотическом законодательстве в качестве представителя инициативы «Движение матерей 328», была инициатором голодовки матерей осужденных за наркотики. В парламентских выборах — 2019 она принимала участие в качестве кандидата в депутаты.
Женщину задержали дома, осудили на 6 лет колонии общего режима, но в колонии быстро отправили на «крытку» (в тюрьму). Так вот, она говорила, что только по красной дорожке выйдет из тюрьмы. Люди сели из-за убеждений и принципов, а не за какие-то преступления.
Анна говорит, что, несмотря на сложности и испытания, которые приходится переживать в заключении, некоторые люди сохраняют свою силу духа и даже развиваются в позитивном направлении:
— Многие из тех, кто боролся на свободе, в заключении теряли свою индивидуальность, становились как бы «невидимками» или даже регрессировали в плане личностного развития. Но Татьяна Каневская — яркое исключение. Она по-настоящему гениальный педагог и организатор. У нее уникальный талант донести свою мысль до собеседника, она обладает способностью слушать и понимать других и, что самое важное, она способна ясно объяснять происходящие процессы и ситуации.
«Это были истязания пленных»
Анну вспоминает, как ее после допроса поместили в одиночную камеру, но в момент этапа с ИВС на Володарку сломался автозак, его долго чинили, как будто все было против того, чтобы ее этапировали:
— Меня поместили в камеру номер 83, где были девушки по другим статьям, политических было немного. Там я встретила Тоню К. Антонина была волонтеркой в штабе «Cтраны для жизни». Ее задержали 6 сентября 2020 года, судили по статье 23.34, но с Окрестина женщина не вышла. В итоге ее приговорили к 5,5 года заключения.
У Антонины и ее мужа Сергея остались двое маленьких детей. Сейчас дети находятся за границей с их бабушкой, которая на пенсии. Мне сложно представить, как ей удается справляться со всем. Встречалась с ней несколько раз — она держится. Надеюсь, найдутся добрые люди, готовые помочь. А супруги Тоня и Сергей не имеют возможности даже переписываться. На двоих у них 11 лет заключения.
Анна делится своими впечатлениями о том, как заключенных подвергают жестокому обращению, лишая их основных потребностей:
— Они закрывали все вентиляционные отверстия в камере, воздуха становилось катастрофически мало. Когда мы спрашивали, почему так делают, один из сотрудников просто кричал: «Я так решил». Это были истязания пленных. Постоянно давили, могли вывести на улицу зимой в дикий холод. При этом мы все же старались ходить на улицу каждый день. Татьяна Каневская объясняла нам, что это единственный способ получить витамины, даже если прогулка длится всего 15−20 минут.
«В камере была лужа по щиколотку и плесень везде»
Анна описывает свой опыт в тюрьме, упоминая знакомство с другими заключенными:
— Когда я попала в камеру 83, там уже было несколько женщин, включая Тоню К. Там также находилась Юлия С. Она заплетала мне тугие колоски. Через некоторое время меня перевели в камеру 74. Там я познакомилась с Ольгой К., Викторией М. и Ксенией С.
Анна продолжает свои воспоминания о жизни в камере:
— В этой камере условия содержания были просто ужасными. Была лужа, достигавшая мне до щиколотки, а плесень покрывала практически все. Я поняла, что проживать в таких условиях на протяжении длительного времени просто невозможно, и решила действовать. Когда к нам пришла проверка, я подала официальное заявление, в котором указала на все нарушения и подчеркнула, что такое содержание является нарушением прав человека. Я также объявила голодовку. В СИЗО голодовка, на мой взгляд, — единственный способ добиться улучшения условий содержания. Меня перевели в соседнюю, отремонтированную камеру. Перевели одну. А по поводу оставшихся в старой камере заключенных им было все равно. По их логике, если люди не жалуются, значит, их все устраивает.
Героиня акцентирует внимание на том, что в СИЗО заключенные подвергаются психологическому давлению и лишаются права на связь:
— В СИЗО нам не передавали письма, и на каждом шагу мы чувствовали давление и контроль со стороны администрации. После того как меня перевели в камеру 75, я встретила там беларускамоўную Ольгу З. Она — мать пятерых детей, и ей дали четыре года. Также в камере была женщина, обвиняемая по статье 328 УК (о незаконном обороте наркотиков. — Прим. ред.). Она рассказала, что проработала в милиции 20 лет. Подобные случаи — не редкость в СИЗО.
Анна также упоминает об опасности, которой подвергаются заключенные:
— Нам подсаживали и «многократов» (уголовников-рецидивистов), и людей с тяжелыми заболеваниями. Однажды нам подсадили Анну Кожемякину — женщину, которая была осуждена за убийство своих детей, трупик одного из которых заморозила в морозильнике, а другой выбросила на балкон. Это был самый тяжелый момент моего пребывания в СИЗО. Чувство тревоги и паники не покидало меня все время, пока она была рядом. И дело даже не только в том, что она совершила эти ужасные преступления, а в том, что она говорила об этом открыто, делясь с нами деталями своих злодеяний.
Но, несмотря на все эти ужасы, мы находили способы поддерживать друг друга. Одной из таких ярких личностей, которая помогла мне сохранить оптимизм, была лучезарная девочка Аленка Новикова из Гомеля. С ней не соскучишься, очень классная.
«На суде мне предъявили обвинения в использовании телеграм-аккаунта, который не принадлежал мне»
Изначально Анне назначили открытый суд 13 апреля, но потом заменили судью, и суд стал закрытым:
— Рано утром мы вставали, готовили себе бутерброды из продуктов, которые приносили родственники, и уезжали на суд. В суде нас не кормили. В перерыве нас отправляли в «стакан» (одиночная камера), где была только лавка-выступ из бетонной стены.
Белоруска делится деталями своего судебного процесса:
— На суде мне предъявили обвинения в использовании телеграм-аккаунта, который не принадлежал мне. Это было явно видно всем участникам процесса. Я подчеркивала этот момент в своих жалобах. Было много странностей в моем деле, сшитом белыми нитками. Много подводных камней найти можно, если изучить еще и апелляционные жалобы. Я подавала две жалобы после вступления приговора в силу на пересмотр уголовного дела уже в колонии. Ответ пришел, но в колонии его изъяли. Я уверена, что это было сделано, потому что документы являются прямым доказательством нарушения законодательства. Если бы я вышла с этими бумагами на волю, то они стали бы доступны СМИ и международным правозащитным организациям.
Сейчас, находясь в Литве, я активно сотрудничаю с правозащитными организациями. Они собирают доказательства пыток и других нарушений прав человека в Беларуси. Моя цель — довести до сведения международного сообщества все нарушения, которые происходят в Беларуси, чтобы те, кто нарушал права людей, были наказаны.
Теперь я ищу возможность пройти детектор лжи, чтобы подтвердить правдивость моих слов.
