Американцы выбрали президента. В Беларуси ближайшие выборы состоятся в январе 2025-го. Интриги, которая была в Штатах, у нас не ожидается, но вопросов по этой теме хватает. Например, как будут вести кампанию Олег Гайдукевич и Ольга Чемоданова? Почему в списке потенциальных кандидатов оказалась Анна Канопацкая? На эти и другие вопросы читателей «Зеркала» ответил политический обозреватель Артем Шрайбман в очередном выпуске проекта «Шрайбман ответит». Это его текстовая версия.
«Задача этого атрибута — создать у аполитичного избирателя ощущение нормальности»
— Очевидно, что спарринг-партнерами Александра Лукашенко на этих выборах точно выступят депутат Олег Гайдукевич и бывший пресс-секретарь МВД Ольга Чемоданова. Как они будут вести кампанию? Власти напишут кому-нибудь из них больше 10%?
— Уже можно сделать несколько выводов об остальных кандидатах. Во-первых, их роль в этот раз не создавать вообще ни у кого ощущения, что они альтернатива, не называть себя конструктивной оппозицией и не намекать как-то иначе, что они претендуют на победу.
Ольга Чемоданова — буквально чиновница, идеолог этой системы, должностные обязанности которой включают в себя продвижение интересов этой власти. Олег Гайдукевич сразу после выдвижения заявил, что его роль — консолидировать народ, а победит все равно Лукашенко.
Активисты кампании лидера компартии Сергея Сыранкова, которые привели его в ЦИК, Петр Петровский и Алексей Дзермант, перед этим снялись в ролике в поддержку Лукашенко.
В этом смысле интересно понаблюдать, осмелится ли хоть кто-то из этих кандидатов не то чтобы критиковать Лукашенко, а хотя бы призвать голосовать за себя. Ведь такой призыв, по сути, означает отдать свой голос не лидеру, то есть ослабить его результат. Поэтому уже сейчас правильно называть этих людей не спойлерами, как их часто называли раньше. Спойлеры — это кандидаты, которые призваны оттянуть голоса у какого-то настоящего оппозиционера. Оппозиции на выборах нет. У этих кандидатов, скорее, роль массовки. Выборы требуют каких-то атрибутов, в том числе присутствия более чем одного человека в бюллетенях.
Задача этого атрибута — создать у аполитичного избирателя ощущение нормальности. Что вот всегда были выборы, буфеты, Лукашенко, какие-то малоизвестные люди на плакатах и в бюллетенях, и сейчас традиция не нарушается, ритуал соблюден, никакой чрезвычайщины.
Во-вторых, с точки зрения провластных партий к президентским выборам теперь применяется логика парламентских кампаний. Провластные партии обычно не выдвигали своих кандидатов на президентские выборы. Есть всего два исключения — отец и сын Гайдукевичи, которые регулярно ходили на выборы, и лидер Беларусской патриотической партии Николай Улахович. Эта партия сегодня уже не существует, он пошел на выборы в 2015 году.
В целом же роль провластных партий была в том, чтобы заполнять избиркомы на всех кампаниях и выдвигаться в депутаты на парламентских и местных выборах, то есть роль массовки. Это нужно было, чтобы не оставлять в одиночку победителей в этих округах от власти или не оставлять их один на один с оппозицией. Теперь же роль провластных партий в каком-то смысле повышают, доверяя им такую же функцию еще и на президентской кампании.
В итоге кого-то из них могут и освободить от этой повинности, если посчитают, что в бюллетенях уже достаточно надежных людей. По-хорошему, и они, и выдвиженцы от провластных общественных объединений вроде союза женщин и союза офицеров находятся там в качестве резерва, для подстраховки, на случай, если кто-то вдруг заболеет или решит, как Олег Гайдукевич в 2020 году, «не быть проституткой».
Если такой резерв не понадобится, то мы увидим демонстративное снятие кого-то из этих кандидатов в поддержку Лукашенко. Это может произойти как и до, так и после регистрации.
Насчет итогового процента [голосов] очень сомнительно, что кому-то из них дадут двузначный результат. В истории беларусских выборов при Лукашенко власть выдавала такую честь только двум кандидатам от оппозиции — Владимиру Гончарику и Светлане Тихановской. Признать подобную популярность за кем-то из технических кандидатов противоречило бы их собственному позиционированию о том, что они пришли сюда не соревноваться с Лукашенко.
«Если Канопацкую зарегистрируют, это будет означать, что у каких-то людей во власти еще сохраняется желание соблюдать политические традиции»
— Зачем власти зарегистрировали инициативную группу Анны Канопацкой и почему отказали Диане Ковалевой?
— Кажется, что в лице Дианы Ковалевой и еще одного выдвиженца Виктора Кулеша, которых не допустили даже до сбора подписей, мы видели либо людей, не санкционированных властью, либо тех, надобность в ком отпала по мере прихода альтернативных кандидатов, когда власть поняла, что массовки уже достаточно.
С Канопацкой ситуация поинтереснее. Она хотя бы номинально может считаться оппозиционером в прошлом. Канопацкая состояла в оппозиционной партии ОГП, лоббировала оппозиционные законопроекты в парламенте и гордо носила бело-красно-белый значок на груди. Да, к 2020 году политик в основном стала критиковать основную оппозицию, а не Лукашенко, называя всех остальных кандидатов проектами Кремля. Но тем не менее ее присутствие в бюллетене по сегодняшним меркам означало бы, что власть все-таки хочет дать и оппозиционно настроенным беларусам какого-то санкционированного кандидата для голосования.
Как сообщало издание «Наша Ніва», у Канопацкой был немецкий ВНЖ, и это означает, что ее по Конституции, принятой в 2022 году, не могут зарегистрировать кандидатом в президенты. Если несмотря на это Канопацкую все-таки зарегистрируют, это будет означать, что у каких-то людей во власти по инерции все еще сохраняется желание соблюдать политические традиции, которые были в Беларуси до 2020 года. Ведь на всех президентских выборах до сих пор власть считала обязательным допустить до них хотя бы каких-то оппозиционеров.
Обновлено! 13 ноября в своем телеграм-канале Анна Канопацкая опровергла эту информацию.
«Я никогда не обладала ВНЖ никакой иной страны, в том числе и Германии. Более того, в указанный период (речь идет о 2016−2019 гг — Прим. ред.) у меня не было даже немецкой визы. Ну, а то, что мои дети, в составе части нашей семьи, получали тогда образование в Германии, не является правонарушением по определению», — написала Канопацкая в Instagram.
При этом по ходу кампании мнение и Администрации Лукашенко, и его самого может измениться в сторону того, что достаточно иметь в бюллетенях несколько неизвестных провластных кандидатов.
По большому счету, все это не имеет значения. Меню кандидатов, которых предложат беларусам на этих выборах, будет говорить о каких-то малозначимых оттенках уверенности власти в себе. Ход этой кампании был запрограммирован в тот момент, когда Александр Лукашенко решил выдвигаться.
«Легитимизации режима не происходит ни в одном сценарии»
— Оппозиция предложила беларусам и беларускам план действий на этих выборах — голосовать «против всех». Как вы оцениваете эту стратегию? Есть ли, по-вашему, удачная альтернатива?
— Это сложно назвать стратегией, потому что неясно, какой может быть ее достижимая цель или хотя бы результат, который мы сможем замерить.
Сколько бы людей ни прислушалось к оппозиции, мы не узнаем их число. Даже опросы после выборов тут не дадут четкой картины, потому что в темах внутренней политики страх людей честно отвечать на вопросы имеет куда большее значение, чем, например, в экономике или во внешней политике.
Плюс будет сложно понять, кто проголосует против всех по призыву оппозиции, а кто, потому что сделал этот выбор сам, даже не слышав позицию людей из Вильнюса или Варшавы. Поэтому искажения результатов здесь могут быть такими, что независимые социологи, скорее всего, даже не возьмутся за эти вопросы.
Единственная значимая внутриполитическая задача, которую может решать такая тактика, — это предложение противникам власти легального коллективного действия, которое позволяет им почувствовать, что они не перевернули страницу и не смирились с диктатурой. Я допускаю, что это важно для значимого числа людей внутри Беларуси, которым хочется быть причастными к общей кампании, и поэтому для них психологически эта тактика лучше, чем просто сидеть на диванах.
Для некоторых категорий людей, которых будут загонять на участки, вроде бюджетников или студентов, это будет даже безопаснее бойкота, потому что не нужно будет сообщать своим кураторам или начальникам, за кого ты проголосовал. Достаточно будет самого факта прихода на участок, чтобы не иметь проблем.
Исходя из всех этих соображений я не думаю, что у оппозиции сейчас были лучшие альтернативы. Идеи некоторых политиков, вроде Зенона Позняка, о том, что надо бойкотировать эти выборы, оказались бы по итогу такими же незаметными, как и тактика оппозиции сейчас. Фальсифицировать явку так же просто, как и результат. Легитимизации режима не происходит ни в одном сценарии, потому что уже не осталось той аудитории, для которой легитимность Лукашенко определяется тем, придут ли на участки протестно настроенные беларусы.
При этом я допускаю, что большинство из этих людей именно так и поступят. Решат не связываться с бюрократическим ритуалом, результат которого не зависит от тебя. Допускаю, если бы я жил в Беларуси, я бы поступил точно так же. Но люди бывают разные, и некоторым требуется хоть какое-то активное действие в день выборов. Для них бойкот или игнор просто бесплодны. А идея голосовать против всех дает хоть какой-то вариант действий при абсолютно нулевых издержках.
Кроме того, говоря об оправданности этой тактики, нельзя не учитывать внешний фон. Поэтому не в последнюю очередь на решение демсил сейчас могли повлиять их отношения с международными партнерами. Офису и Кабинету Тихановской, Координационному совету все еще нужно презентовать себя как беларусских политиков. Полное самоустранение от даже тотально сфальсифицированной кампании сложнее объяснить на Западе, чем попытку хотя бы какой-то проактивной мобилизации. Даже если ее никто не заметит.
«Фетишизация закона в авторитарной стране звучит особенно комично от сторонников нашей власти»
— Что отвечать людям, которые говорят: «У нас нет политзаключенных. Даже такой статьи в УК нет»? Подробные заявление делал и Александр Лукашенко.
— Во-первых, это не так. В беларусском УК есть статьи, которые напрямую наказывают за высказывания неодобряемых властью взглядов. Самый вопиющий пример — это ст. 369−1 (Дискредитация Республики Беларусь). Она наказывает за «распространение заведомо ложных сведений о политическом, экономическом, социальном положении Беларуси, правовом положении граждан, деятельности органов госвласти». А что такое «заведомо ложное», решает беларусский суд.
Любое высказывание, которое не вписывается в официальную идеологию, — например, что в Беларуси узурпирована власть или фальсифицируются выборы, можно назвать дискредитацией. Потому что можно сослаться на решение того же беларусского суда, что он считает Беларусь демократией, в которой выборы проходят честно.
Если и это не политическая статья, то нужно уточнять у вашего собеседника, а что же для него является политической статьей?
Но разумеется, основной аргумент не в этом, а в том, как на практике применяются другие, якобы не политические статьи Уголовного кодекса. Например, известная «народная статья» 342 (Организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них), по которой сидят многие участники мирных акций протеста. По ней можно осудить практически любого участника массовых акций, если суд решит, что его действия грубо нарушают общественный порядок. А что такое грубое нарушение? Тоже в глазах смотрящего.
Примеров здесь можно приводить множество. Например, с разжиганием вражды в адрес социальных групп, под которые подводится любая критика силовиков или чиновников. Или участие в экстремистской деятельности, которым объявляют донаты или посылки родственникам политзаключенных, сделанные даже до того, как конкретные организации, получавшие эту помощь, были признаны «экстремистскими».
А самое главное, что упускают из вида сторонники аргумента «у нас все по закону», это то, что в авторитарных странах без независимых судов и разделения властей законы не только исполняются как угодно, они еще и пишутся как угодно.
Люди, осужденные за действия, которые по законам демократических стран или международным стандартам не являются преступлениями, не перестают быть политзаключенными лишь от того, что их режим вовремя позаботился, чтобы эти действия назвать преступлением. Просто конкретная власть взяла и закрепила свои политические предпочтения, свою дискриминацию на правовом уровне.
Фетишизация закона в авторитарной стране звучит особенно комично от сторонников нашей власти. Власти, которая до сих пор боготворит людей, построивших свою политическую карьеру на полном подрыве законов государства, в котором они жили. Я говорю о лидерах большевизма — Ленине, Сталине, Дзержинском и других левых экстремистах начала XX века, на улицах в честь которых сегодня находятся многие беларусские репрессивные органы. По сегодняшним беларусским законам, все эти люди должны были не то что сесть, многие из них наработали себе на смертную казнь за терроризм.
И этот диссонанс должен намекнуть стороннику идеи репрессий по закону, что далеко не каждый закон автоматически делает людей, нарушивших его, уголовниками. И наоборот, для того чтобы быть несправедливо осужденным политзаключенным, не обязательно сидеть в тюрьме по каким-то особенным политическим статьям.
