На беларусско-украинской границе обострилась ситуация из-за наступательной операции ВСУ на территории России? Южная соседка направит к кордону дополнительные силы? Будет пытаться налаживать контакты с людьми Лукашенко, чтобы изменить его тактику в отношении войны? И что продолжит делать в Курской области, где уже больше трех недель идут боевые действия? Эти вопросы мы обсудили в разговоре с советником Офиса президента Украины Михаилом Подоляком.
«Лукашенко — специфический пропагандист. Его информация на пять−семь процентов соответствует действительности»
— Беларусь вновь концентрирует войска на границе с Украиной. По информации «Беларускага Гаюна», всего в приграничье находится не менее 1100 человек. МИД Украины уже призвал «не совершать трагичных для своей страны ошибок». Как вы сейчас оцениваете обстановку на границе?
— Точно так же, как мы ее оценивали и вчера, и месяц назад, — как напряженную. Потому что Беларусь является безусловным союзником Российской Федерации (и в рамках концепции Союзного государства, и в рамках изначальной поддержки агрессии России). Соответственно, у нас по потенциальному северному фронту есть укрепления, они эффективные, постоянно дорабатываются. У нас там есть концентрация необходимых сил и ресурсов, и, естественно, на этом направлении активно работает разведка разного уровня, отслеживает все передислокации, перемещения, которые осуществляются на территории Беларуси.
Не забываем, что беларусская территория неоднократно использовалась Россией как плацдарменное решение для атаки территории Украины, оттуда проводились стрельбы, баллистические стрельбы, взлетали самолеты — тактическая авиация. Заходили, напомню, в начале полномасштабного вторжения, российские вооруженные силы. Конечно, все это мы внимательно отслеживаем.
Что касается публичной реакции Министерства иностранных дел. Украина просто фиксирует юридический статус — что любые действия, которые так или иначе Беларусь будет предпринимать в отношении нашей страны, будут рассматриваться как акт агрессии с соответствующими юридическими и физическими последствиями для тех, кто эти решения будет принимать.
— После наступления в Курской области ситуация на границе с Беларусью стала более напряженной?
— Безусловно. Не то что на границе с Беларусью — в принципе ситуация по приграничью украинскому стала более напряженной. Потому что у представителей Союзного государства есть ощущение, что война развивается совершенно не в том русле, не по тому сценарию, который они прописывали. Да, они считали, что этот сценарий замедлился — то есть не смогли реализовать главную концепцию «тотальный захват территории Украины и установление там эффективного оккупационного контроля с уничтожением большой части украинского населения». Считали, что сейчас в любом случае Россия не является территорией, где могут проходить военные действия. Курская операция обнулила эту уверенность. Конечно, резко возросло вот это ощущение нестабильности в приграничных регионах Беларуси и РФ, понятное дело.
Поэтому мы видим определенные нервные реакции. В том числе вот эти последние заявления Лукашенко свидетельствуют о непонимании того, что происходит. Конечно же, мы все это внимательно мониторим.
— Лукашенко заявлял, что Беларусь перебросила к границе с Украиной почти треть армии. ВСУ направили дополнительные силы на северное направление?
— Украина и так имеет контингенты, которые необходимы для отражения потенциальных угроз с северного направления. Не забываем, что там рядом находится Брянская область, откуда Россия постоянно атаковала наши территории — наносила удары артиллерийские в большом объеме, баллистические удары. Оттуда постоянно на нашу территорию в Сумскую и Черниговскую области заходили диверсионные группы, которые предполагали мародерство, убийство гражданского населения. Оттуда готовились плацдарменным образом наступательные операции Российской Федерации. Конечно же, на этом направлении у нас достаточно явно находится контингент, который способен отразить любую угрозу. Может, слово «повторюсь» просто добавить, и все?
Поэтому здесь, наверное, никаких особых передислокаций делать не нужно. Но опять же, это скорее военные должны комментировать — я могу больше про политические аспекты говорить. Но заявления Лукашенко — это не те заявления, которые, как правило, имеют под собой действительно фактическую подоплеку. Лукашенко (я уже об этом неоднократно говорил) относится к категории специфических пропагандистов, и, соответственно, его информация всегда процентов на пять-семь соответствует действительности.
— Лукашенко начал отпускать некоторых политзаключенных, хоть и продолжает набирать новых. Политический аналитик Артем Шрайбман считает, что это может быть попыткой беларусского политика нащупать возможности для нового диалога с Западом или подготовиться к какой-то глобальной перезагрузке в регионе в связи с будущими переговорами по войне. Украина не исключает контакты, например, с главой МИД Максимом Рыженковым для поиска вариантов изменения тактики Беларуси в отношении войны?
— Ну, немножко странный анализ и странный вопрос. Можно было бы у этих экспертов спросить одну простую вещь: если человек 30 лет у власти, какие изменения внешней политики они хотят получить от него? Его единственное желание — досидеть до определенного момента, получить определенные гарантии неприкосновенности. Пойти по пути, как ему кажется, либо Нурсултана Назарбаева, экс-президента Казахстана, либо экс-президента России Бориса Ельцина. Получить соответствующие гарантии от преемников, от государств, которые инвестируют деньги в Беларусь (в основном это Россия). С учетом опять же выраженного внутреннего конфликта там, я, честно говоря, даже не совсем представляю, как он может получить эти гарантии.
Что касается потепления или охлаждения отношений с Западом — у Беларуси нет никаких отношений с Западом. Естественно, никакой веры Лукашенко, его предложениям ни у кого не будет.
На мой взгляд, как любая диктатура, Беларусь в какой-то момент получит возможность трансформировать эту политическую систему. И это будет сделано за счет внутреннего резерва. Как только ослабнет фундаментальное влияние РФ — силовое, правоохранительное, коррупционное, финансовое, — у Беларуси будет возможность пойти по пути трансформации. Я в этом не сомневаюсь. Потому что Беларусь — это, конечно же, не Россия и никогда таковой не была. Соответственно, место Беларуси, на мой взгляд, — абсолютно точно в Европе. Но это не Лукашенко будет организовывать.
Вести какие-то переговоры с Беларусью? Я, честно говоря, не вижу никакого смысла в этом ни на каком уровне. Почему? Мне кажется, достаточно заявления МИД Украины, где четко сказано: «Смотрите, просто стойте в стране, как стоите. И имейте в виду, что последствия тех или иных активных проявлений, активного соучастия в абсолютном акте агрессии, совершенном Россией по отношению к Украине, будут иметь тяжелые юридические и, еще раз подчеркиваю, физические последствия. Не хотите занимать позицию, которую надо занимать по отношению к любому акту агрессии, — не занимайте. Мы же понимаем, что вы слишком зависимы от российских денег. Но тем не менее, пожалуйста, в это больше не вмешивайтесь. Хотя бы минимизируйте то вмешательство, которое с вашей стороны есть».
Я просто не вижу поля для переговоров со страной, которая не является субъектом. Не со страной даже — она в любом случае станет субъектной в момент трансформации. С вертикалью, которую олицетворяет Лукашенко, который не является субъектным — он не принимает решения. Эти решения ни на что не влияют, никак не могут быть фундаментально различными с теми, которые принимаются на уровне правящей элиты Российской Федерации.
Поэтому, если подытожить, Беларусь может делать любые заявления и пытаться играть в те игры, которые чрезвычайно опасны. Украина все это отслеживает и публично об этом говорит, выносит определенные предупреждения. Беларусь продолжит это делать независимо от того, что происходит по линии фронта, испытывая определенный, мягко говоря, мандраж. И этот мандраж сейчас связан с тем, что оценка Путина, наверное, все-таки сегодня выглядит даже у беларусов иначе. Давайте объективно: после 2,5 года боевых действий, практически тысячи дней, война идет на территории Курской области. Оказалось, что все эти мифы о Путине и России не соответствуют действительности. В Беларуси, включая Лукашенко, это прекрасно понимают. Понимают, что Путин — это обычный фейковый персонаж с большим эго и малым интеллектуальным потенциалом.
«Россия должна впустить войну в полном объеме, и не только на приграничные территории, на мой взгляд»
— Украинские военные продолжают продвижение в рамках Курской операции. Под их контролем находится 100 населенных пунктов российского региона. Что дальше?
— Ну, война — это не линейное событие. Сказать: завтра будет то, послезавтра это, — невозможно. Война — это множество разных действий. Например, та же Курская операция была для многих неожиданна. Но она постепенно меняет все, что происходит по линии фронта. А, например, оборонительные действия, которые Украина проводит на Донецком направлении (тяжелые, потому что Россия сконцентрировала тотально все боеспособное, что у нее есть), — это разные операции. И оборонительные действия на Донецком направлении, кстати, не позволяют ей надлежащим образом вести контрдействия в Курской области.
Курская — это контрнаступательная операция Украины, которая опять же позволяет перехватывать инициативу, показывать, что война может идти и масштабироваться в России. На мой взгляд, это правильный путь — путь увеличения масштаба войны на территории РФ. Достигнуть этого можно нанесением более, скажем так, массированных ударов в глубину ее территории за счет использования ракетной техники и дронов, увеличения сухопутных операций. То есть Россия должна впустить войну в полном объеме, и не только на приграничные территории.
Это решает много задач. Например, та же Курская операция так или иначе показывает ресурсные дефициты у России. То есть она одновременно может вести, например, только наступательные действия (да, с тотальным, подавляющим ресурсным потенциалом) на одном направлении. Я думаю, что и эта операция, и другие действия ВСУ будут иметь последствия, в том числе для Донецкого направления.
Что дальше? Если коротко, с политической точки зрения, дальше нужно увеличивать объемы оружия, которое поступает в Украину, и наращивать таким образом количество контр- и оборонительных операций.
Второе — расширять войну на территории России, безусловно. Опять же, это могут быть разные методики — необязательно сухопутные действия, но и дальнобойные удары, массированные, долгие удары по инфраструктуре войны на территории России. Увеличение индекса уничтожения российских ракет и ее бронетехники, артиллерии, живой силы и так далее. Ну и, соответственно, более жесткая работа по ограничению доступа к глобальному ресурсу — к деньгам прежде всего, чтобы в России цена войны резко возрастала. Она возрастает, но хотелось бы здесь ускорить темп. Поэтому дальше, на мой взгляд, военные операции, военные поставки, санкции более жесткие и дипломатическое принуждение (об этом президент Украины неоднократно говорил) к осознанию того, что никто не позволит России разрушать международное право дальше.
— На Покровском направлении сейчас есть проблемы. Как ситуация в Курской области отразилась на всем фронте?
— Говорить, что есть беспроблемное, проблемное или более проблемное направление, не совсем корректно. Потому что это война, здесь идет убийство на любом направлении. Россия пришла сюда убивать. Я просто хочу, чтобы мы этого не забывали. Это не какая-то карта и стрелочки — это конкретная война, направленная на массовое убийство. Россия пришла на территорию Украины только для того, чтобы организовать геноцидное давление на страну.
Соответственно, что касается Покровского, я только что сказал: Россия может воевать, концентрируя на очень узком участке фронта большой объем ресурса и используя это подавляющее преимущество, продавливая там на полкилометра, на километр. Да, тяжело вести в этой ситуации оборонительную войну. Одна из задач Курской операции в том числе — это перераспределение ресурса по линии фронта со стороны России.
То есть если она не хочет потерять весь этот регион, еще свои территории, то ей в любом случае придется заниматься передислокацией. Это небыстрый процесс, давайте объективно. Потому что давление на Донецком направлении — такая своеобразная психическая идея фикс Путина. Он просто помешан на этом. Для него это намного важнее, чем защита собственного населения, — ему безразличны даже жители Курской области.
Поэтому, конечно, это будет иметь последствия. Грубо говоря, расширение Курской операции, увеличение интенсивности боевых действий на территории России будет оказывать прямое влияние на события на том же Донецком направлении. Но это время. Потому что война слишком объемная и слишком ресурсная. Одновременно на том же направлении действуют десятки тысяч россиян, и, конечно, полностью сразу все это убрать и направить в Курскую область невозможно.
