Почему Александр Лукашенко то отводит войска от украинской границы, то вновь перебрасывает их туда? Обратится ли Россия за помощью в отражении наступления ВСУ в Курской области к Беларуси и другим странам ОДКБ? В чем причина освобождения новой партии политзаключенных и как это вяжется с тем, что режим постоянно набирает новых заложников? Как отразится на политической жизни Беларуси достижение Лукашенко 70-летнего возраста и почему близкие к власти бизнесмены не отвернулись от нее, как это случилось в России? Артем Шрайбман отвечает на вопросы читателей и зрителей «Зеркала» в новом выпуске проекта «Шрайбман ответит». Это его текстовая версия.
«Важно не то, сколько батальонов ВСУ направят к беларусской границе, а чтобы эта информация дошла до Путина»
— Беларусь вновь концентрирует войска на границе с Украиной. По информации «Беларускага Гаюна», всего в приграничье находится не менее 1100 человек. МИД соседней страны уже призвал «не делать трагичных для собственной страны ошибок под давлением Москвы». Зачем происходящее режиму?
— Я вижу тут пропагандистскую и военную необходимость. С пропагандистской точки зрения, Лукашенко попал в очень неловкую ситуацию: в начале июля он гордо объявил, что договорился с Украиной и теперь отводит от границы беларусские войска.
А через несколько недель ВСУ атаковали Курскую область, и в провоенных российских телеграм-каналах Лукашенко начали упрекать в том, что это он помог украинцам высвободить войска под эту операцию.
Нужно было как-то оправдываться. Мы слышали много объяснений от него на эту тему в недавнем интервью телеканалу «Россия». Чтобы нивелировать репутационный урон от своих собственных заявлений об отводе войск, теперь Лукашенко даже заявил, что подвел к границе [почти] треть беларусской армии.
Данные как от «Беларускага Гаюна», так и от украинской погранслужбы не подтверждают эту масштабную переброску войск. Но для Лукашенко самое главное, что это заявление прозвучало в российском инфопространстве.
Другой связанной с этим задачей было показать Путину, что Минск не стоит в стороне в трудную для союзника минуту и помогает как может оттягивать хоть какие-то украинские резервы к своей границе.
Мы не знаем, стал ли Киев в ответ на маневры Лукашенко как-то передвигать свои войска. Вполне возможно, что украинцы решили ограничиться грозным заявлением МИД, суть которого можно свести к «даже не суйтесь». И это было бы рационально, учитывая неспособность беларусской армии в одиночку наступать на укрепленный север Украины.
Но для Лукашенко важно не то, сколько батальонов ВСУ на самом деле направят к беларусской границе, а то, чтобы эта информация дошла до Путина, чтобы он услышал, что военный союзник пытается помочь хоть чем-то.
«Для ядерной державы унизительно просить помощь у ОДКБ и Беларуси»
— Наступление в Курской области идет три недели. Из-за межгосударственных договоров Россия может попросить Беларусь о помощи? Как вы оцениваете шансы на это?
— Отвечать на этот вопрос можно как с юридической, так и с политической логики. И обе они приводят нас к тому, что такой запрос маловероятен.
С точки зрения международного права, обязанность союзников помогать России защищаться от агрессии прописана в ст. 4 Договора о коллективной безопасности, который был подписан в 1992 году. Это базовый документ для ОДКБ.
Но там нет автоматизма: если на одну страну нападают, то остальные должны немедленно выслать свои войска. Военная помощь там — лишь один из видов поддержки, которую союзники по ОДКБ должны оказывать друг другу.
В теории, даже если бы Россия решила направить такой запрос, то у нее нет правового механизма заставить Казахстан, Армению или Беларусь направить свои войска в зону конфликта. Союзники могут решить, что они помогут как-то иначе или вообще посчитают, что агрессии не было.
Двусторонние договоры России и Беларуси о военном сотрудничестве и единой системе ПВО подразумевают принцип консенсуса при принятии решений. То есть для любой отправки войск на территорию союзника нужно согласие обеих стран. Юридической возможности вызывать войска союзника по первому требованию здесь тоже нет.
Но основная коллизия здесь скорее зарыта в самой российской Конституции. Осенью 2022 года Владимир Путин аннексировал четыре украинских региона. Точно так же, как за восемь лет до этого он аннексировал Крым. Это значит, что, с точки зрения России, почти вся война идет на ее, а не на украинской территории. И в этом смысле вторжение в Курскую область ничем не отличается от вторжения в Запорожскую или Донецкую.
То есть Украина не просто регулярно наносит удары по территории, которую Москва считает своей, вроде Крыма, но и держит там большую часть своей регулярной армии.
Если бы Путин решил именно сейчас обратиться к ОДКБ или Беларуси, чтобы они оказали помощь в связи с агрессией против России, то он бы тем самым показал, что сам относится несерьезно к своим собственным решениям об аннексии украинских территорий и что Курская область чем-то важнее их, раз она заслуживает обращения к союзникам за помощью, а Херсонская — нет.
А это бы, в свою очередь, подорвало базовую переговорную позицию Кремля по Украине, что все территориальные завоевания не предмет для обсуждения, они стали российскими регионами навсегда.
Но, по-моему, самая главная причина, почему не стоит ждать такого обращения ни к союзникам по ОДКБ, ни к Беларуси, еще проще: это просто унизительно для ядерной державы, которая считает себя великой, просить помощи в отражении агрессии у стран, даже суммарный военный потенциал которых во много раз меньше, чем у России.
При этом ясно, что если Москва решит принудить Лукашенко вступить в войну, то это тоже произойдет со ссылкой на какие-то правовые нормы.
Стоит различать причину и следствие. Причиной такого вовлечения Беларуси в войну была бы воля России, а не договорная база союзников. При любом развитии ситуации, даже если ВСУ будут стоять под Москвой, эти документы сами по себе не создают обязанности беларусов воевать за Россию.
Но эти правовые документы легко натянут на конъюнктуру, если такое политическое решение будет принято.
«Лукашенко не давал силовикам команд как-то корректировать свой курс»
— Идет вторая волна освобождения политзаключенных, возможно, что будет третья на День народного единства. Почему Лукашенко стал отпускать людей, при этом набирая новых заложников?
— В своей недавней колонке в «Зеркале» я предложил несколько мотивов этих волн освобождения людей. И нужно честно признать, что пока у нас мало информации, чтобы точно понять замысел Лукашенко.
Это может быть и желание гуманизировать свой образ в глазах какой-то части аудитории перед 2025 годом. Как уже видно по составу помилованных, во второй волне из 30 человек действительно было несколько тех, кто имел серьезные проблемы со здоровьем, включая раковые заболевания, или были просто пожилого возраста.
Но было среди освобожденных немало и молодых людей, о проблемах со здоровьем которых ничего не известно, но зато у которых скоро заканчивались их сроки.
Заранее прошу прощения за циничность формулировки, но если смотреть на это глазами власти, которая хочет торговать свободой этих людей, срок годности этого товара подходил к концу. И то, что их было решено освободить, не дожидаясь их выхода на свободу по сроку, означает, что мы имеем дело с осознанным политическим сигналом.
Его целью могла быть попытка Лукашенко нащупать возможности для нового диалога с Западом или подготовиться к какой-то более глобальной перезагрузке в регионе. Ведь если верить, что Россия, Запад и Украина скоро могут начать какие-то мирные переговоры, то у Минска есть стимул пытаться изменить и отношение к себе, чтобы не остаться в изоляции в одиночку.
Все эти версии пока голые спекуляции. Мы не можем прочитать мысли Лукашенко и понять, что конкретно он вкладывает в этот процесс и на что он рассчитывает. Но уже точно можно сказать, что если у этого процесса будет какое-то продолжение, то мы находимся в его очень ранней и неустойчивой фазе.
Это видно как минимум из того, что репрессии не прекращаются ни на день, а вместо десятков освобожденных политзаключенных власть арестовывает десятки новых. Это означает, что Лукашенко не давал силовикам команд как-то корректировать свой курс. Они как работали в режиме репрессивного автопилота, так и продолжают это делать. То есть решение по точечным помилованиям пока существует как редкое исключение из общих алгоритмов работы системы, которые никто не отменял.
Ключевой вопрос сейчас: сколько еще таких исключений власть будет готова допускать, если она не будет получать желаемой ответной реакции от Запада? Потому что пока что мало что выдает желание западных столиц еще раз играть в эту игру с пошаговыми уступками Беларуси до каких-то серьезных изменений в нашей стране.
«Уходящий лидер становится хромой уткой, все начинают ориентироваться на нового человека»
— В конце августа Александру Лукашенко будет 70 лет. Насколько важен фактор здоровья в его уходе или политик до самого конца будет держаться за власть?
— С одной стороны, 70 лет по меркам сегодняшних политиков не предел. Еще недавно на пост президента США соревновались два человека, обоим из которых около 80. Кубинский лидер Фидель Кастро умер в 90 лет, а экс-президент Зимбабве Роберт Мугабе — в 95.
Понятно, что за Лукашенко следят не самые худшие врачи, и поэтому сам по себе его возраст пока может не побуждать в срочном порядке искать преемника. Но с годами его здоровье все больше становится политическим фактором из-за той модели авторитаризма, которую он построил.
С одной стороны, и номенклатура, и общество, и важные внешние игроки вроде России видят признаки его старения: лишний вес, тремор, проблемы с ходьбой на публичных мероприятиях, регулярно перебинтованные руки, как после катетера. Все это, разумеется, не означает наличия каких-то смертельных заболеваний.
Но по мере накопления этих примеров в аппарате и в обществе появляется все больше слухов, потому что эта картинка все хуже стыкуется с образом бодрого, сильного и устрашающего лидера. Именно поэтому Лукашенко регулярно позирует перед камерами, занимаясь то спортом, то активным отдыхом, то даже сельхозработами, чтобы бороться с образом дряхлеющего, пожилого человека.
На таком фоне другие, более молодые чиновники начинают смотреться выигрышно и перспективно. Это не та оптика, которая подходит лидеру персоналистского авторитарного режима.
Что касается его планов держаться за власть до смерти или нет, они известны только ему одному. Но здесь есть определенная ловушка. Потому что чем дальше, тем больше Лукашенко должен учитывать, что следующий кризис с его здоровьем может привести к тому, что преемника придется искать в спешке.
А если в таком деле поторопиться, назначить не того человека или не обложить его достаточными механизмами контроля, можно поставить себя под риск быстрой потери влияния. Это означает поставить себя и свой ближний круг, включая семью, под угрозу преследования.
Но, с другой стороны, пока здоровье еще позволяет, не хочется и уходить от власти слишком рано, показывать пальцем на преемника. Ведь в эту секунду сам уходящий лидер становится хромой уткой, потому что все начинают ориентироваться на нового человека, и он обрастает влиянием, даже ничего для этого не делая.
Как не отдать власть раньше времени, но и не пропустить момент, когда еще можешь сделать это управляемо, — это важная дилемма для многих автократов в преклонном возрасте. И некоторые из них бесконечно откладывали это неприятное решение, потом однажды внезапно уходили с политической сцены по здоровью, открывая двери для хаотического передела власти.
«„Кошельки“ беларусского режима — максимально зависимые от власти люди»
— Почему после 2020 года и начала войны от Лукашенко, по крайней мере публично, не ушел никто из «кошельков», хотя в России такие кейсы были?
— Думаю, что причина в разной степени интеграции российского и беларусского бизнеса с Западом. Если у тебя большинство активов, недвижимость, семья находятся на Западе, а с Россией тебя связывает только паспорт и какая-то часть твоего бизнеса, то разорвать эти связи намного легче. При условии, конечно, что у такого бизнесмена есть возможность не попасть под западные санкции или потом случайно не выпить чай с «Новичком».
Многие крупные российские бизнесмены стали строить свои компании еще до прихода Путина к власти, и поэтому их бизнесы более разветвленные, с большей плотностью связей с западным миром, с большим числом запасных аэродромов.
В этом смысле они больше похожи на владельцев крупных беларусских IT-компаний, которые, несмотря на присутствие своего бизнеса в Беларуси, могли в критический момент легко продать его, свернуть и переехать. Некоторые из них уехали из страны и до 2020 года.
А вот те, кого принято называть «кошельками» беларусского режима, на самом деле — максимально зависимые от власти люди. Почти все из них находятся под западными санкциями. Почти все из них зарабатывают деньги благодаря близости к государству, используя персональные льготы, контрабандные схемы и прочие лазейки в законах, созданные специально для их часто монопольных бизнесов.
Из такой экосистемы труднее убежать. Ты можешь быть сколько угодно в душе не согласен с репрессиями в стране, с ее соучастием в войне. Ты можешь даже вывезти свою семью из Беларуси. Но экономически отпочковаться от нее у тебя не получится.
В отличие от некоторых крупных российских бизнесменов, которые в принципе могут существовать и зарабатывать без Кремля и особого отношения к ним, у беларусских «кошельков» режима такой роскоши нет.
