Александра Лукашенко избрали главой Всебеларусского народного собрания. Что это значит? Зачем ВНС охраняли более трех тысяч силовиков? Почему чиновники унижаются перед Лукашенко? Новая оппозиция в Беларуси будет пророссийской? Эти и другие вопросы задали нам вы, а мы переадресовали их политическому аналитику Артему Шрайбману и записали новый выпуск проекта «Шрайбман ответит», это его текстовая версия.
— Александра Лукашенко избрали главой Всебеларусского народного собрания. Что это значит? Он уходит?
— Произошло, пожалуй, самое предсказуемое событие. Александр Лукашенко занял должность, которую по Конституции позволено совмещать с президентством только первому из всех беларусских президентов. Иными словами, когда в 2022 году в Конституцию вносились изменения, туда заложили возможность совмещать эти две должности — главы ВНС и главы государства — только для одного человека, лично для Лукашенко. Это еще один урок, что важно следить за делами беларусского политика, а не за его риторикой. Потому что он много раз за эти годы повторял, что ВНС создается не под него.
Для беларусского режима от этой новой должности Лукашенко мало что меняется. Будут некоторые процедурные изменения. Например, нужно будет либо созывать ВНС, либо дожидаться его очередного заседания, чтобы назначать новых судей высших судов в стране или членов Центральной избирательной комиссии. Но это бюрократическая мелочь. И это решение ничего нам не говорит нового о планах Лукашенко остаться на президентском посту или уйти с него. Конституция позволяет ему совмещать обе должности до 2035 года. В конце концов, если ему захочется и у него будет получаться сидеть на этих постах дольше, то можно еще раз поменять Конституцию.
Как и в случае с постоянно меняющимися заявлениями Лукашенко о том, что он планирует делать в 2025 году, важно следить не за риторикой, а за конкретными процессами в системе. Готовится ли в ней какой-то преемник? Пока признаков этого нет. А появятся они либо в виде прямого указания пальцем Лукашенко на какого-то человека, мол, вот это мой преемник. Либо в виде повышенного внимания госСМИ к какому-то другому чиновнику.
Назначенный заместителем Лукашенко Александр Косинец (8-й глава Администрации Лукашенко. — Прим. ред.) пока на эту роль тоже слишком явно не подходит, потому что это человек того же поколения, что и Лукашенко, напрочь лишенный каких-то амбиций и абсолютно лояльный своему лидеру. Политический аппетит, конечно, иногда приходит во время еды, но из всех людей в окружении Лукашенко Косинец выглядит для него самым безопасным. Поэтому если мы говорим о 2025 годе, то спонтанно вводить преемника в политическое поле в таких режимах, как беларусский (персоналистский), не принято. К нему нужно подготовить номенклатуру и народ.
Президентская кампания должна завершиться не позднее июля 2025 года, то есть, по-хорошему, уже осенью-зимой этого года стоило бы ожидать какого-то явления преемника народу, если бы Лукашенко решился это делать. Как мы уже разбирали в прошлых выпусках, даже несмотря на укрепление полномочий ВНС, у второго президента Беларуси все равно останется достаточно власти, чтобы в случае чего перехватить все управление страной на себя и помешать любым попыткам ВНС вклиниться в этот процесс. Силовая и местная вертикаль останутся в руках президента, а ВНС — это большая и громоздкая махина, которую даже тяжело будет собрать для таких оперативных баталий. Поэтому уход с президентского поста с сохранением лишь своей новой должности остается политически рискованным для Лукашенко. Сегодня сложно найти какие-то разумные причины для него это делать. Но полгода-год по сегодняшним временам — довольно длинный срок, и поэтому я не буду загадывать.
— ВНС охраняли более трех тысяч силовиков. Зачем? Кто кому угрожает? Чиновники действительно боятся?
— Так бывает, когда в голову не помещается мысль о том, что не любить власть и бороться с нею люди могут по собственной воле, а не по настроению внешних сил. В картине мира беларусской власти у нее постоянно есть враги — они внешние, и они десятилетиями пытаются подорвать стабильность в стране, используя для этого разные поводы и разные методы. И все массовые протесты в истории Беларуси — продукт их работы, а не возмущение народа. И раз эти кукловоды уже использовали многие важные электоральные кампании вроде выборов 2006, 2010, 2020 годов, то, в теории, они могут попробовать еще раз. Например, сорвать Лукашенко его самое главное политическое событие этого года.
К тому же за последние годы произошла милитаризация всего региона и его отдельных политических акторов, в том числе и беларусских демсил — появились беларусские добровольческие формирования в Украине. В картине мира Лукашенко и его людей это не какая-то естественная реакция политиков на смену обстановки, это значит, что западные хозяева оппозиции просто в очередной раз меняют тактику. И теперь они вполне могут поставить уже даже не на традиционные формы борьбы вроде протестов, а, например, устроить какой-то теракт или диверсию.
Ровно такая же логика привела к тому, что при абсолютно защищенном политическом поле, на фоне многих лет репрессий, власть все равно провела прошлую парламентскую кампанию как военную спецоперацию с учениями спецназа и прочими устрашающими действиями. Хотя никакой реальной угрозы в обществе для власти не было. В этих решениях нет анализа реального протестного потенциала беларусского общества. А есть простая, как автомат Калашникова, военная логика: враг не дремлет, а просто затаился, чтобы нанести новый удар. И первое после обновления Конституции заседание ВНС — это как раз идеальный момент для такого удара.
— Вчера глава Беларусского Красного Креста Дмитрий Шевцов на ВНС заявил: «Мы живем нормальной повседневной жизнью. За всем этим [стоит] сложная напряженная работа, врожденная интуиция, бессонные ночи нашего лидера — Александра Григорьевича». Бывший министр образования Александр Радьков сказал: «ВНС — сложнейшая система, и для того, чтобы ее отладить, нужен человек, который справится. У нас в стране есть только один человек — это Александр Григорьевич Лукашенко. Мы просим вас эту ношу [председателя ВНС] взвалить на свои плечи». Зачем Лукашенко эта показуха? Это унижает тех, кто выступает с такими речами?
— Лукашенко знает два способа решения номенклатурных задач. Первый — молча подписать указ и кого-то назначить. Второй — симулировать коллегиальное решение. Но он видел такие практики, которые бы надежно работали, только в своей советской молодости. То, что мы видели вчера, это, по сути, реконструкция советских практик, причем до самой последней мелочи. Безальтернативные выборы должностных лиц — как председателя, так и его заместителя, обязательное их выдвижение какими-то представителями от разных групп простого народа — от промышленников, аграриев, врачей или молодежи, мудрый вождь скромно принимает свою участь, как будто его еще надо уговаривать, поток комплиментов от подчиненных и затем единогласная поддержка.
Я сомневаюсь, что кто-то из участников процесса, кого вызывают к микрофону, чувствует себя униженным. Они видят в этом историческое событие, у которого должна быть своя ритуальная хореография. И поэтому они, волнуясь, иногда читая по бумажке, дисциплинированно отыгрывают свою роль, относясь к этому как к важной миссии, которую им поручило государство. Весь зал и все зрители прекрасно понимают театральность этого процесса, но в их советском восприятии реальности именно так такие процессы и происходят.
Тональность комплиментов в адрес Лукашенко действительно иногда граничила с туркменско-сталинскими образцами, но его отношение к культу собственной личности явно изменилось в последние годы. Этого прославления, иногда в откровенно религиозном стиле, стало куда больше в пропаганде. Если бы Лукашенко это не нравилось, он бы это прекратил. И номенклатура это понимает. Чиновники, получившие задание выступить на ВНС, знают, что у них вряд ли получится перехвалить Лукашенко так, чтобы он разозлился от их лести. Поэтому для них персонально надежнее говорить именно так, как они выступали, чем рискнуть недохвалить вождя.
— Возможно ли, что новая оппозиция в Беларуси будет пророссийской? Например, сейчас в Витебске есть сторонница «русского мира» Эльвира Мирсалимова. У себя в телеграм-канале она недавно написала: «В Беларуси критики боятся как огня. Россию попоучать беларусские пропагандисты любят, а что касается внутренних проблем — молчок. Один сплошной елей. Хорошего у нас хватает, а вот проблем как будто нет. А они есть. Люди всё видят, люди друг с другом обсуждают и, конечно, хотят слышать правду, пусть и неприглядную».
— Если мы говорим про новую оппозицию при Лукашенко, то здесь есть два повода сомневаться. Во-первых, что он при своей жизни в принципе даст появиться какой-то оформленной оппозиции. А во-вторых, что перестанет быть пророссийским сам действующий беларусский режим. Ведь для того, чтобы у политической силы появилась какая-то социальная база, ей нужно отстроиться от действующей власти. Не случайно вся беларусская оппозиция за годы правления Лукашенко была скорее более проевропейской, продемократичной, и за редкими исключениями, более прорыночной, чем он.
Дело в том, что на другом фланге по всем этим вопросам разместился сам Лукашенко и не оставил достаточно кислорода для того, чтобы появились альтернативы. Иными словами, нужно было быть абсолютным фанатиком, чтобы найти, за что еще критиковать Лукашенко с еще более проавторитарных или пророссийских позиций.
С рынком все было сложнее. Когда Лукашенко позволял себе шаги в сторону от социального государства, даже, условно, прорыночная оппозиция пользовалась этим моментом и критиковала его с левых позиций. Так было, когда отменялись льготы, повышался пенсионный возраст или принимался декрет о тунеядстве.
Возвращаясь к пророссийской оппозиции — эти активисты немного подняли голову во второй половине 2010-х, когда беларусская власть активнее флиртовала с Западом и проводила мягкую беларусизацию. В какой-то момент эти пророссийские критики власти стали настолько ей некомфортны, что троих из них по «делу „Регнума“» больше года продержали в СИЗО по обвинению в разжигании розни.
Власть тогда критиковали с пророссийских позиций активисты, которые пытались проводить «Бессмертный полк» или, например, бывшие функционеры режима — вроде идеолога Льва Криштаповича. Этот короткий период нашей истории, по сути, служит моделью того, как может появиться пророссийская оппозиция в будущем. Чтобы это произошло, власть сначала должна сместиться в более нейтральную или прозападную сторону, освободив место на пророссийском фланге для новых политических сил. Чтобы те люди, которые там по своим убеждениям находятся, почувствовали, что власть больше их не представляет и им нужны новые политики, чтобы выражать их интересы.
И в такой момент в зависимости от репрессивности режима будет появляться пророссийская оппозиция в том или ином виде. И на эту оппозицию со временем могут появиться деньги. Потому что, если тогдашняя власть Беларуси будет дистанцироваться от России в экономике, то какие-то бизнесы, которые не захотят терять эти связи, могут захотеть поддержать политиков, которые призовут к тому, чтобы восстановить союз с Россией. Ну и, разумеется, при новом кризисе в отношениях Минска и Москвы в России тоже наверняка найдутся силы, которые захотят дестабилизировать беларусскую власть через финансовую или информационную поддержку пророссийских сил.
Все это я вижу как вполне вероятный сценарий. Но либо после Лукашенко, либо на самом закате его режима, когда беларусско-российские отношения испортятся настолько, что изменится сама их форма: сама сегодняшняя модель уйдет в прошлое. И, оставшись без российской поддержки, даже такой антизападный автократ, как Лукашенко, будет вынужден идти на какие-то уступки Западу для того, чтобы хоть на сколько-то продлить жизнь своего режима. И в таком сценарии я не вижу для него возможности удержаться долго. Причем угрозой будет не сама эта новая пророссийская позиция, а в первую очередь ухудшение отношений с Кремлем, падение российской поддержки, от которой сегодня Лукашенко больше всего зависит, и та либерализация, которую потребует от него новый этап разморозки отношений с Западом.
Власть прекрасно понимает, что насколько бы маргинальной ни были такие попытки создать альтернативу, их нужно либо кооптировать, то есть включать в институты режима, либо жестко подавлять, чтобы в Москве всегда помнили, что никого лучше, чем Лукашенко, у них нет и не может быть даже в теории.
— На прошлой неделе беларусские «Киберпартизаны» объявили о масштабной атаке на «Гродно Азот»: сообщалось о взломе систем охраны и камер наблюдения, нарушении работы одного из цехов и уничтожения бэкапов баз данных. Для их восстановления «Киберпартизаны» требовали освобождения политзаключенных. Зачем выставлять такие условия, если понятно, что власти их не выполнят?
— Я думаю, тут есть несколько мотивов. Во-первых, взлом разных систем интернет-безопасности и баз данных — это главное оружие «Киберпартизан». Они занимались этим с первых месяцев кризиса 2020 года, и они, наверное, единственные, чей набор активностей не изменился за эти годы. Если во время протестов некоторые кибератаки на режим могли иметь цель парализовать работу власти, чтобы как-то помочь революции, то сейчас это в основном либо добыча какой-то информации, либо нанесение власти урона. И с добычей информации все ясно. Эта цель, кстати, могла бы быть актуальна в случае атаки на «Гродно Азот». Но во втором случае, чтобы нанесение урона власти не выглядело каким-то бесплодным хакерством, простым созданием проблем, с которыми власть может быстро справиться, политически оправдано привязать его к какой-то высокой цели — например, освобождению политзаключенных.
Ясно, что власть не будет их освобождать под таким давлением. Я думаю, это понимают и сами лидеры «Киберпартизан». Но так можно сказать, что мы хотя бы попробовали. И это дает больший смысл, если хотите, социальную нагрузку хакерским атакам. И с точки зрения настроения оппозиционного актива это вполне может сработать. Ведь в отличие от «Киберпартизан» все остальные оппозиционные политики работают либо на информационном, либо на дипломатическом фронте. То есть как блогеры или как лоббисты. А «Киберпартизаны» остаются единственной структурой, которая наносит пусть и не критический, но осязаемый и прямой вред властям. А тут еще благая гуманитарная цель, которая в глазах убежденных противников власти перевешивает страдания или дискомфорт сотрудников «Гродно Азота». И в этом смысле такие атаки рассчитаны еще и на поднятие боевого духа у своих сторонников внутри Беларуси. Такие акции показывают, что у режима все еще остаются уязвимости. А у оппозиционных сил все еще есть возможности эти уязвимости использовать.
Однозначно ли это работает в плюс с точки зрения широкого общественного мнения? Вряд ли. Как и в случае с перекрытием улиц во время протестов или призывам к санкциям против отдельных секторов беларусской экономики, такие меры вызывают недовольство, особенно у менее политизированной части общества. И чем менее реалистичным выглядит желаемый результат борьбы, тем у большего числа людей могут возникать вопросы: «Зачем вы осложняете жизнь простым людям, тем же работникам „Гродно Азота“? Все равно никто не будет выполнять ваши требования».
Но «Киберпартизаны», как и многие другие оппозиционные группы, особенно в последние два года, рассматривают свою борьбу с режимом как полноценную войну с оккупационной администрацией. А на войне главное — нанести врагу урон. Даже если от этого косвенно страдает население, которое находится под контролем этого врага. Собственно, даже не «Киберпартизаны», а простые партизаны, в том числе и советские, которых так славит наша официальная историография, абсолютно свободно и часто проводили свои акции против оккупантов, не считаясь с побочным уроном для местного населения. И к их акциям, как известно, местные жители тоже часто относились совсем неоднозначно. Но военная логика диктует другое отношение к оправданности тех или иных поступков. И поэтому те, кто вышел на тропу бескомпромиссной борьбы с режимом, особенно за последние годы, уже должны были привыкнуть, что к их действиям благосклонно относятся не все беларусы, даже демократических взглядов.
