Вчера, 10 января, родственники и бывшие политзаключенные опубликовали открытое обращение к политикам и обществу, где призывают предпринимать более решительные действия для освобождения политических узников белорусских тюрем. В чем была цель такого публичного заявления? Какие конкретные действия они предлагают? И готовы ли, на их взгляд, белорусские власти на переговоры? Задали эти вопросы инициаторам и подписантам обращения.
Татьяна Хомич: «Попытки контакта режима Лукашенко с западными странами существуют»
Сестра Марии Колесниковой и представительница Координационного совета по делам политзаключенных Татьяна Хомич говорит, что на протяжении последнего года родные репрессированных белорусов постоянно обсуждали, как освободить своих близких. Однако, по ее словам, стратегия демсил в отношении политзаключенных не привела к результату.
— Стратегия последних двух лет заключалась в том, что необходимо освободить всех политзаключенных и сразу. И сопровождалась позицией «никаких контактов с режимом», — отметила Татьяна. — Но она не изменила ничего в желаемую для нас сторону. Мы видим, что сейчас режим крепко стоит на ногах, репрессии только усиливаются, количество политзаключенных растет, а условия их содержания ухудшаются. Позиция «все и сразу», на наш взгляд, блокирует возможности освобождения хотя бы кого-то из них. И да, здесь появляется вопрос: пытаться освободить хотя бы кого-то или вообще никого? Мне кажется, это стоит решать каждому политзаключенного и его родным. Мы общались друг с другом последний год и видели, что такую позицию разделяют многие. Есть родные и вышедшие политзаключенные, которые готовы требовать искать пути решения. Для этого нам необходимо заявлять о себе. Это не несколько человек, это уже десятки человек, которые разделяют эту позицию. Такова цель этого публичного обращения.
По ее мнению, вопрос не должен сводиться только к обмену политзаключенных на снятие санкций:
— Все ведь знают о том, что санкции вводились вовсе не из-за репрессий внутри Беларуси. Я думаю, нужно искать решение возможности не только в плоскости санкционной политики. Какие варианты могут быть? Варианты, которые уже использовалось для освобождения политзаключенных, — это, например, освобождение Натальи Херше за признание [Лукашенко] Швейцарией. Это потом не помешало ввести санкции против Беларуси дважды.
Еще один пример — это такое признание Лукашенко, как звонок канцлера Меркель, который повлиял на миграционный кризис в 2021 году. Мы переоцениваем влияние таких контактов на репутацию западных политиков.
Татьяна Хомич напоминает, что белорусский режим все еще участвует в международных событиях, во встречах в ООН, а также продолжает сотрудничество с ОБСЕ. Она считает, что именно моменты такого публичного признания можно использовать в целях освобождения людей. Также в пример она приводит такие исторические факты, как выкуп политзаключенных Западной Германией у ГДР.
— Мы наверняка не знаем еще много других механизмов, публичных, непубличных, которые могут быть использованы или использовались для освобождения в том числе и белорусских политзаключенных, — добавляет она.
На вопрос, какие шаги уже предпринимаются, Татьяна говорит, что имеет опыт общения с западными политиками, представителями Совета Европы, ОБСЕ, Евросоюза, и планирует дальше использовать эти контакты для объединения всех, кто готов помочь «достать из тюрьмы наших близких».
— Долгое время с белорусскими организациями гражданского общества работают группы медиаторов. В том числе, и по преодолению кризиса по вопросам переговоров. Это профессионалы, которые были в горячих точках по всему миру, и доставали людей даже из более сложных ситуаций, чем наша. Стоит понимать, что большая часть этого процесса и коммуникаций будет не публичной, — объясняет Татьяна. — Настроен ли сам режим на диалог? Тут встречный вопрос: а спрашивал ли кто-нибудь? Чего они хотят? По большому счету, такой вопрос никто не задавал, чего они хотят для освобождения политзаключенных. Это как раз один из шагов — спрашивать, чего хочет другая сторона. Пытаться найти способы коммуникации, чтобы получить этот ответ.
По ее мнению, сигналы и попытки контакта режима Лукашенко с западными странами существуют. Она приводит в пример присутствие белорусского МИДа на Генассамблее ООН в сентябре, а также участие белорусской стороны во встрече в ОБСЕ в ноябре.
— Это тоже варианты переговоров с Западом. Мы не утверждаем, что можем стать стороной переговоров. Но мы — те самые заинтересованные лица, которые могут пытаться повлиять на западные страны, на тех, кто имеет контакты для того, чтобы освободить людей из тюрем Беларуси. И будем требовать, чтобы повестка политзаключенных фигурировала постоянно. Я вижу, находясь за границей, что она периодически уходит на задний план. Наша задача — напоминать и просить помощь и содействие. Кому, как ни нам, родным политзаключенных, говорить и требовать этого, — резюмирует Татьяна.
Ольга Ивашина: «Европейские политики говорят, что не могут действовать активнее белорусов»
Жена политзаключенного Дениса Ивашина, осужденного на 13 лет колонии, Ольга Ивашина сразу говорит, что на сегодня нет механизма и площадки для начала переговоров с режимом Лукашенко. Поэтому, по ее словам, невозможно рассуждать о конкретных шагах.
— Единственное, на что точно не пойдет ни один из нас: обмен одного белоруса-политзаключенного на другого белоруса из демократических рядов, — объясняет она. — Цель у нас одна — освобождение всех политзаключенных. Но мы видим, что ситуация в данный момент в тупике и сдвигов не предусматривается. Мы не соглашаемся смириться с этим, поэтому хотим сломать стереотипное мышление, изменить стратегию поведения, прежде всего, западных политиков в отношении решения вопроса об освобождении политзаключенных. Показать, что существует альтернативное мнение по поводу подхода к этому вопросу. Причем, это голос напрямую родственников и бывших политзаключенных.
Она добавляет, что участники инициативы готовы не только представлять интересы своих родственников, но и других белорусов, которые этого представительства пожелают.
— Мы ищем способы освобождения, которых почти не было до сих пор, по крайней мере системно и массово, а не единичных, в результате двусторонних переговоров. Нам интересно только освобождение политзаключенных, никаких других мотивов мы не имеем, — подчеркивает Ольга. — Точно известно, что до сих пор никто ни разу не спросил, какое вообще настроение у той стороны, чего она хочет, готова ли и на что готова договариваться. Мы решили поискать тех, кто готов спросить.
Ольга говорит, что лично слышала от европейских политиков, что активность белорусской общественности по вопросу освобождения политзаключенных «немножко спала».
— Мол, мы стали менее активно продвигать эту тему и что они сами не могут действовать активнее белорусов. Они считают, что это мы должны их подталкивать и показывать направление, в какую сторону и каким образом двигаться, — объясняет Ольга Ивашина. — Некоторые прямо заявляют, что, фактически, не знают, что с этим вопросом делать, какой тактики и стратегии придерживаться, как добиваться решения проблемы. Наша цель — оживить процесс, отыскать те механизмы и условия, которые помогут нам решить вопрос освобождения политзаключенных.
Близкий политзаключенного: «Ни о каком признании поражения речи не идет»
Один из подписантов открытого обращения, пожелавший остаться анонимным, считает декларацию, прежде всего, способом привлечь внимание к проблеме политзаключенных со стороны западных политиков.
— Это призыв к поиску дополнительных механизмов по спасению людей. На мой взгляд, речь должна идти о разумном балансе между политическими принципами и гуманитарной составляющей. Есть пример Херше и Груздиловича: в обоих случаях стороны смогли договориться об освобождении людей, но при этом Запад не изменил себе, а режим не укрепил свои позиции. Значит подобный баланс в принципе возможен. А раз так, то подобных кейсов должно быть больше, — рассуждает он.
При этом белорус считает, что полное освобождение политзаключенных прямо сейчас невозможно. По его мнению, это произойдет только в случае «демонтажа режима», шанс который появится лишь после поражения России в войне.
— Но это не значит, что мы должны просто ждать вестей с фронта и ничего не предпринимать. Нельзя лишать политзаключенных надежды на спасения прямо сейчас — хотя бы некоторых из них. Как сказал один поэт, «мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека — всегда можно». Вижу по реакции в соцсетях, что многие воспринимают это обращение как призыв к капитуляции, легитимизации, снятию санкций… Не понимаю, каким образом требование «решительных действий» было воспринято как призыв к капитуляции? В декларации прямо говорится, что базовые требования к официальному Минску — полное освобождение политзаключенных и полное прекращение репрессий — не может ставиться под сомнение ни при каких обстоятельствах. Это условие априори предполагает, что ни о каком признании поражения речи не идет, — уверяет подписант открытого обращения.
Между тем, лидер белорусских демсил Светлана Тихановская отреагировала на открытое письмо родственников и бывших политзаключенных. Она предложила создать международный трастовый фонд в поддержку репрессированных белорусов.
В Беларуси в настоящее время насчитывается 1440 политзаключенных. В целом же за решеткой по политическим делам находится гораздо больше людей, но не о всех есть информация, другие опасаются публичности. При этом сами власти Беларуси сообщали, что с 2020 года было возбуждено более 11 тысяч дел, связанных с политикой и протестами.
