30 лет назад, 19 августа 1991 года, для большинства жителей Советского Союза балет «Лебединое озеро» перестал быть просто памятником классического искусства — он стал символом государственного переворота. Причем самого нелепого, неискусного и непонятно кому нужного переворота, организаторы которого сами не очень понимали, чего хотели. Рассказываем историю ГКЧП и августовского путча 1991 года, навсегда похоронившего идею СССР в любом виде.
Что такое ГКЧП и почему эти люди решились на переворот
К лету 1991 года реформы Михаила Горбачева, известные нам как перестройка, шли уже около шести лет. СССР стал значительно более свободной страной, чем в годы застоя, но ситуация в экономике была близка к катастрофе. Опустели полки, стремительно обесценивался рубль, мало кто хотел давать агонизирующей стране кредиты, а собственных денег экономике, основанной на экспорте сырой нефти, остро не хватало.
Во внешней политике ситуация оказалась еще более неоднозначной. С одной стороны, СССР «отпустил в свободное плавание» своих восточноевропейских сателлитов, согласился на сокращение вооружений. С другой — для многих этот процесс выглядел как политика односторонних уступок Западу, граничащая с предательством, и низведение сверхдержавы до уровня второстепенного государства.
Поэтому сил, которым не нравился ход горбачевских реформ, в стране к лету 1991 года набралось достаточно. Главными критиками перемен стали, как обычно, силовики — в первую очередь КГБ. Глава Комитета Владимир Крючков рассказывал об антисоциалистических элементах, пробравшихся в правительство и разрушающих страну.
Горбачев тем временем заканчивал подготовку нового союзного договора, который должен был возродить СССР в новом качестве — как демократический Союз Советских Суверенных Республик. В обновленное государство собирались войти девять из пятнадцати республик: из СССР выходили страны Балтии, Молдова, Грузия и Армения. Для консервативных сил в руководстве, включая КГБ и Крючкова лично, такой подход уж точно означал предательство страны: Союз, по их мнению, следовало сохранить целиком, даже если для этого придется действовать жестко.
Позицию Крючкова к лету 1991 года разделяли уже многие высшие чины руководства СССР. К 18 августа они создали ГКЧП — Государственный комитет по чрезвычайному положению. Предполагалось изолировать в Крыму уехавшего туда в отпуск Горбачева, убедить его отказаться от подписания нового союзного договора, взять власть в свои руки. А потом, введя на полгода чрезвычайное положение, постараться создать собственный СССР, без предателей и в составе 15 республик.
В состав заговорщиков вошла львиная доля политической и военной элиты СССР. Силовой блок представляли министр обороны Союза Дмитрий Язов, председатель КГБ Владимир Крючков, глава МВД Борис Пуго и первый зампредседателя Совета обороны при президенте СССР Олег Бакланов. От промышленного сектора был главный «красный директор» Александр Тизяков, от сельского хозяйства — председатель Крестьянского союза Василий Стародубцев.
Наконец, политическую элиту представляли вице-президент СССР Геннадий Янаев и премьер-министр Валентин Павлов. Из ключевых сил страны в стороне осталась только компартия, но ее руководство было очевидно комплиментарно настроено к заговорщикам. Многие высшие чины СССР, такие как министр иностранных дел Александр Бессмертных, о ГКЧП знали, против его существования не возражали, но входить по тем или иным причинам отказались.
Странный путч
18 августа 1991 года заговорщики начали действовать. Часть из них отправилась в Крым, где отдыхал Горбачев, и попыталась склонить президента СССР принять сторону путчистов и согласиться на чрезвычайное положение в стране. Горбачев заговорщиков не поддержал, по его словам, даже «послал их туда, куда в подобных случаях посылают русские люди». Многие участники событий, причем с обеих сторон, утверждают, что президент сознательно остался «над схваткой», чтобы в итоге примкнуть к победителям — так это или нет, но блокированный в Форосе Михаил Горбачев все следующие дни пребывал без связи с внешним миром и не сыграл в событиях никакой важной роли.
Нейтрализовав президента, ГКЧП начал действовать. Утром 19 августа на улицах Москвы появилась бронетехника: в столицу Союза ввели десантников, танковые и мотострелковые части. Что им предстоит делать, не знали даже командиры. Участник событий генерал Александр Лебедь, например, со своим батальоном ВДВ получил приказ охранять Верховный Совет (или «Белый дом»), а от кого — неизвестно. Танки «придворной» Таманской дивизии, стоявшие около «Белого дома», тоже были непонятно за кого: в Москве оказались по приказу ГКЧП, но с одной из машин свободно выступал Ельцин.
Заговорщики объявили о болезни Горбачева и сделали заявление: в стране на полгода вводится чрезвычайное положение, президентские полномочия переходят к вице-президенту Янаеву, страной будет управлять ГКЧП. Населению СССР телепрограмма того дня запомнилась в первую очередь балетом «Лебединое озеро», который передавали в перерывах. Пресс-конференция ГКЧП вечером 19 августа запомнилась также не какими-либо судьбоносными заявлениями, а трясущимися руками явно нервничающего Янаева.
Центр Москвы наполнился бронетехникой и солдатами, спецподразделение «Альфа» взяло под наблюдение резиденцию российского президента Бориса Ельцина (вступил в должность 10 июля 1991-го) — и никто больше ничего не делал. Приказов в кого-то стрелять, кого-то конкретного арестовывать или убивать людям в погонах не поступало. Тем временем Ельцин без помех доехал до Верховного Совета. Около здания, где собрались десятки тысяч сторонников демократических перемен, возвели баррикады.
Вряд ли все это могло остановить бронетехнику, если бы военные получили и выполнили приказ стрелять. Но его не было — и осталось неизвестным, выполнила бы его армия или отказалась. Три дня прошли в бескровном противостоянии: демократы митинговали, военные сидели на броне. В «Белом доме» ждали штурма, но штурмовать здание так никто и не приказал. Планы захвата Верховного Совета составлялись, но не нашлось никого, кто бы взял на себя официальную ответственность за штурмовые действия, и в итоге идея тихо увяла. Впоследствии заговорщики рассказывали, что ни о каком силовом решении вопроса и не помышляли.
Штурма не последовало, но жертвы все же были. В ночь на 21 августа трое москвичей погибли во время столкновения демонстрантов и бронетехники, патрулирующей город. Одну из БМП митингующим удалось поджечь, военные открыли предупредительный огонь, убив (скорее всего, случайно) 37-летнего Владимира Усова и 28-летнего Илью Кричевского. А 22-летний Дмитрий Комарь случайно упал под гусеницы бронемашины. Больше во время августовского путча никто не погиб.
За 18−21 августа членам ГКЧП не удалось добиться вообще ничего, зато они успели растерять последний авторитет — и утром 21 числа министр обороны Язов приказал выводить войска из Москвы, а ближе к вечеру вице-президент Янаев распустил ГКЧП. Странный переворот окончился так же внезапно, как и начался. Впрочем, можно сказать, что своего путчисты добились: новый Союзный договор так никогда и не был подписан, осенью провалились последние попытки договориться, и 26 декабря 1991 года Советский Союз тихо скончался.
Как отреагировали на августовский путч в Беларуси?
Руководство БССР 19−21 августа 1991 года заняло позицию осторожного лоялизма. Уже 19 августа парламентская оппозиция Верховного Совета БССР призвала к неподчинению приказам антиконституционного ГКЧП. Однако председатель Верховного Совета Николай Дементей заявил депутатам, что Горбачев сам попросил заменить его на период болезни, так что в деятельности ГКЧП он ничего незаконного не усматривает. Какого-либо публичного заявления о своем отношении к происходящему Дементей не делал.
Премьер БССР Вячеслав Кебич на момент начала путча был в отпуске и, узнав о событиях, решил отдых не прерывать. И вообще самоустранился от высказывания какого бы то ни было мнения. Военную технику или войска в Минск не вводили, 19 числа митингов или демонстраций в городе не было.
В ночь с 19 на 20 августа БНФ, Минский горсовет, представители БСДГ, Объединенной демократической партии Беларуси и Национал-демократической партии приняли заявление, назвав путч «антиконституционным захватом власти», а ГКЧП «хунтой». Первый заместитель председателя Верховного Совета Станислав Шушкевич с группой депутатов потребовал немедленно созвать внеочередную сессию ВС, однако ему отказали.
Газета «Звязда» 20 августа открылась словами «Краіна ў шоку і мы анямелі». Уличная активность началась в этот же день: несколько тысяч сторонников Белорусского народного фронта собралось в Минске на площади Ленина (ныне площадь Независимости). Бывший депутат Верховного Совета БССР Сергей Наумчик вспоминал, что 20 августа на железнодорожную станцию Радиаторная в Минске подогнали несколько зарешеченных вагонов (чтобы грузить в них задержанных демонстрантов), с которых после поражения путча быстро срезали решетки.
Тем не менее официальная позиция белорусских властей оставалась лоялистской на всем протяжении путча. Так, уже 21 августа, когда поражение ГКЧП было вполне очевидным, а из Москвы начали выводить войска, «Советская Белоруссия» вышла с обращениями Президиума Верховного Совета и ЦК Компартии БССР — оба вполне комплиментарны к ГКЧП. А статья в том же номере о той самой скандальной пресс-конференции путчистов называлась «Встреча советского руководства с журналистами».
После поражения путчистов Николай Дементей пробыл во главе Беларуси всего несколько дней: уже 25 августа, во время внеочередной сессии Верховного Совета, он подал в отставку. В стране началась декоммунизация всех сфер жизни, решенным стал вопрос о независимости Беларуси.
В конце августа 1991 в новой газете «Рэспублiка» вышел материал «Пераварот у свядомасці людзей, як вынік пераварота ваеннага, удаўся?!». В нем автор справедливо отмечает, что реакция белорусов на произошедшее оказалась чересчур пассивной — и демократию, как и ранее диктатуру, граждане БССР получили из чужих рук и за свою свободу особо не боролись.
Мог ли путч победить и что было бы в случае триумфа ГКЧП?
Похоже, что шанс победы ГКЧП над оппонентами был. Михаил Горбачев был изолирован в Форосе и никак не мог быть центром сопротивления путчистам (если вообще желал этого). Борис Ельцин, ставший центром притяжения демократических сил и главным врагом путчистов, мог быть нейтрализован в самом начале: «Альфа» выдвинулась к его даче, но ни арестовывать, ни хотя бы блокировать российского лидера не стали.
Поначалу у противников ГКЧП не было вообще никаких лояльных воинских частей, только 21 августа главком ВВС Евгений Шапошников предложил Язову выводить войска из Москвы.
Другой вопрос в том, что победившим путчистам пришлось бы делать после «триумфа». Ни одну из проблем срыв подписания нового Союзного договора не решал, более того, добавлял новых. Наиболее влиятельный член ГКЧП глава КГБ Владимир Крючков в мемуарах пишет, что был категорически против разбазаривания союзных территорий. Скорее всего, путчисты так или иначе попытались бы вернуть в СССР страны Балтии, Молдову, Грузию, Армению — а это, вполне вероятно, означало бы гражданскую войну.
Примерно в то же время, что и СССР, распадалась куда более благополучная и «рыночная» Югославия, но ее руководство, в отличие от союзного, решило держаться за свою мини-империю до конца, не останавливаясь перед насилием. Результат — несколько лет гражданской войны, десятки тысяч убитых и покалеченных и тот же самый развал страны.
Стоит добавить, что все свои мероприятия ГКЧП практически со стопроцентной вероятностью пришлось бы проводить в полной международной изоляции. Сами путчисты это прекрасно понимали. Именно поэтому в ГКЧП не был введен министр иностранных дел СССР Бессмертных (он поддерживал заговорщиков, но ясно представлял, что с членом ГКЧП никто за рубежом говорить не станет). То же и с кредитами: отчаянно нуждающийся в деньгах СССР просил даже у Южной Кореи, Саудовской Аравии и Кувейта, и после успешного переворота вряд ли смог получить бы хоть какие-то суммы — как и помощь зерном на фоне надвигающегося голода.
О том, что стране грозит голод, путчисты тоже великолепно знали, в постановлении ГКЧП № 1 проблемам нехватки продовольствия посвящено целых два пункта, один из которых сегодня вызывает смех. На фоне глобальных проблем переустройства сверхдержавы ГКЧП пообещал каждому советскому горожанину по 15 соток земли: не будучи в силах накормить народ централизованно, людям пытались дать возможность прокормиться самим.
Что касается того, как бы путчисты спасали экономику страны, здесь трудно что-то сказать: в их основном постановлении очень мало конкретики и очень много благих пожеланий за все хорошее против всего плохого. В самом деле, здравое желание «обеспечить нормальное функционирование предприятий всех отраслей народного хозяйства» и «неукоснительное выполнение установленных объемов производства, поставок сырья, материалов и комплектующих изделий» — это, безусловно, неплохо, но примерно в таких же выражениях изъяснялись и оппоненты путчистов. Чем конкретно заговорщики кардинально отличались во взглядах на развитие страны от тех, кого хотели свергнуть, неясно.
Зато репутация тех, кто устроил переворот, в глазах всех сторонников перемен была похоронена навечно. Строить новый СССР во главе с путчистами вряд ли кто-то захотел бы, так что можно сказать, что, пытаясь спасти Союз, гэкэчеписты добили его. После поражения путча о новом Союзном договоре так и не сумели договориться, и 26 декабря 1991 года СССР тихо скончался.
Судьба участников ГКЧП
Тактики «горе побежденным», столь частой во время разнообразных «игр престолов», после поражения путча никто применять не стал. Единственным, для кого события закончились трагически, стал министр внутренних дел Борис Пуго: еще до того, когда его пришли арестовывать, Пуго вместе с женой застрелился.
Прочие участники ГКЧП какое-то время находились под стражей, затем под подпиской о невыезде, а в феврале 1994 года все попали под амнистию. Больше никто из них никакому преследованию за участие в неудавшемся перевороте не подвергался. Последний из участников ГКЧП, Олег Бакланов, скончался меньше месяца назад, 29 июля 2021 года.