С 4 июня в полную силу вступили санкции ЕС против белорусского экспорта, введенные после начала войны в Украине. Среди них оказалась и деревообработка, которая в прошлом году на рынке ЕС заработала 3,2 млрд долларов. Спросили, какая ситуация на предприятиях отрасли.
Евросоюз со 2 марта ввел санкции в отношении белорусской древесины. Они затронули деревообработку под специальным кодом 44. При этом в ЕС оставили возможность исполнить до 4 июня заключенные ранее контракты.
«Разговоры о поставках по железной дороге в Китай — это сказки»
Запрет поставок продукции деревообработки сильно ударил по белорусским компаниям, признает Михаил (все имена в тексте изменены. — Прим. ред.) из частной компании в этой отрасли. Но не смертельно, делает он важную оговорку.
— Вчера (9 июня. — Прим. ред.) были квартальные торги [древесиной в заготовленном виде]. На биржу было выставлено порядка трех тысяч лотов разного объема. Продалось не более 10%. Это значит, что огромный объем древесины остался невостребованным, — описывает ситуацию бизнесмен.
Примерно 80−85% древесины, которая шла на экспорт, оценивает по своему опыту собеседник, шла в страны Евросоюза. Полностью заменить выпавший рынок невозможно. Объемы, которые белорусские компании потенциально могут поставлять на другие рынки, несопоставимы с тем спросом, который был со стороны европейских покупателей.
— Китай и другие страны — это очень хорошо, это альтернативные рынки, с которыми можно работать. То есть формально не весь экспорт закрылся. Есть страны, которые пытаются активно купить у нас древесину: Иран, Ирак, Турция, Израиль. Беда в том, что европейская цена и для этих стран отличается примерно на 50%. Если Европа покупала строительный материал условно от 350 евро за кубометр, то Турция или Израиль — по 200−250 долларов. Что-то можно продать на внутренний рынок. Но это капля в море для тех объемов, которые производились в Беларуси, — рассказывает Михаил.
Вторая проблема связана с логистикой. В этом контексте собеседник тоже вспоминает Китай, который в Беларуси часто упоминают как альтернативный рынок.
— Даже те, кто имеет опыт поставок туда, сталкиваются с проблемой логистики. Порты в Литве и Латвии, через которые лежали самые простые пути к китайскому рынку, для нас закрыты. То, что говорят про поставки в Китай по железной дороге, — это сказки. Нет такого объема подвижного состава, чтобы обеспечить поставки всех белорусских производителей, — говорит Михаил. — Если говорить, например, про Турцию, то туда потенциально могут ехать наши перевозчики, которые раньше работали с ЕС. Но беда в том, что надо ехать через территорию России и Грузии по какой-то «танковой» дороге, а очередь на грузинско-турецкой границе — пять недель. Фрахт стоит от 5 тысяч евро. Если в итоге за сухую доску там нам заплатят 250−270 долларов за кубометр, то, с учетом этих затрат, для нас цена получается такой, как была пять лет назад — 100−130 долларов.
По словам Михаила, проще всего пережить период трансформации рынка будет лесхозам и госпредприятиям, которые какое-то время могут протянут за счет поддержки государства. А что касается частников, то больше шансов у тех, кто может перестроиться на глубокую переработку, то есть не просто доску готовить, а переключиться на производство товаров из дерева, которые не попали под санкции.
С одной стороны, говорит бизнесмен, госструктурам легче подстраивать правила под себя и они получают поддержку государства, но с другой стороны, они долго и сложно реагируют на изменения рынка.
— Частный бизнес, будучи более гибким и маневренным, начнет брать делянки на корню, будет возить древесину, например, из Могилевской области, где прошел ветровал. Никто не умрет. Но сократятся объемы, а вместе с ними и доходы, — рассуждает Михаил. — В складывающихся условиях лесхозы, наконец, поймут, что частники им не враги. Ведь именно так госсектор воспринимал частника, потому что мы создавали им конкуренцию. Мы перерабатывали много леса, зарабатывали на этом те деньги, которые лесхозы думали, что могут иметь они. А теперь они готовы продавать частнику лес там, где полгода назад отказали бы, потому что частник платит, а лес им девать некуда.
«Чтобы переориентироваться, нужно время и дополнительные финансовые вложения»
Николай из небольшого деревообрабатывающего предприятия рассказал, что у них работа остановилась, а все сотрудники ушли в оплачиваемый отпуск или за свой счет, часть находится в простое. С 4 июня у предприятия нет спроса ни на внешних, ни на внутреннем рынках.
— Последние отгрузки были в конце мая, чтобы успеть пересечь границу до 4 июня, когда вступают в силу санкции. Но запрет на заключение новых контрактов был еще в марте. Мы продолжали работать по старым. Тогда же сильно упала цена, — рассказывает он. — У нас четыре фуры не успели пересечь границу до запрета на транзит белорусского грузового транспорта, вернулись назад с продукцией. Потом и сам транспорт сильно подорожал, а цена на продукцию еще больше упала.
По его словам, усложняет ситуацию общее падение спроса на древесину на мировом рынке и цен. «Если в марте фьючерсы на пиломатериалы были в районе 1410 долларов, то сейчас он в районе 560 долларов», — говорит бизнесмен.
— При этом у нас есть лизинговые обязательства. Делали запросы в банк на предоставление кредитных каникул на 2−3 месяца, чтобы не потратить последние оборотные средства. Но банк отказывает. Так что сейчас мы в ожидании. Есть мысли, как работать дальше, ведь есть специфические товары деревообработки, не попавшие под санкции. Но это более глубокая деревообработка. И чтобы переориентироваться, нужно время и дополнительные финансовые вложения. Пока оцениваю риски этих вложений. Но в первую очередь ищу контракты, чтобы уже от них отталкиваться.
«Ни разу не остановили производство»
Работница «Пинскдрева» Алеся рассказала нам, что проблемы ощущаются еще с февраля.
— Постоянная неопределенность. Нет понимания что и как производить сегодня и в ближайшей перспективе. Проблемы с материалами и сырьем. В целом по спросу сложно сказать, но экспорта точно стало в разы меньше. Есть проблемы с поставками импорта: от мелочей до критически важных материалов. Но эти проблемы пока ни разу не остановили производство. Или запасы были большие или просто меняли ассортимент, — говорит она.
Сложности сказались на зарплатах, по словам Алеси, «есть некоторое снижение, но не критичное».
